И вот священный миг настал. Из разбитого горшка он вынул металлический свисток, блестящий, как будто новенький. Все эти годы Гиф трижды в месяц приходил в Грот Судьбы чистить и смазывать его, в ожидании дня, когда он сможет им воспользоваться. Гиф встал на середине алтаря, поглубже вдохнул и поднес его к губам.

В пещерах Великих гор заметались стаи летучих мышей, и проснулись драконы. Люди не могли слышать этот звук, но у тех, кто находился поблизости, пересохло во рту и заколотилось сердце. Шмель обернулся к хозяйке, неуверенно завыл. Потом виновато вильнул хвостом и побежал дальше. Ни людей, ни собак это не касалось.

А в глубине соседних хребтов гномы переглядывались и говорили друг другу:

– Гиф зовет. Можно возвращаться.

Но у них была недоконченная работа и новые семьи, и только одна гномиха созвала детей и строго сказала им:

– Наше изгнание кончилось. Собирайтесь, отец нас ждет.

В дальних галереях горы… тощие грязные существа, прикрытые только космами слипшихся волос, подняли головы от куч мышиного помета, в которых они искали насекомых и улиток. Они озирались, тревожно взрыкивали, в отупевшем от голода и вечной тьмы рассудке пробуждались смутные образы тех времен, когда они были гномами, а не бескрылыми летучими мышами. Сначала по одному, а потом всей гурьбой дети земли поднимались на четвереньки и бежали на зов.

Гиф прислушался к еще далекому шлепанью десятков ног и спрятал свисток на место. Больше не пригодится. Теперь ему этих дикарей в разум приводить, хлопот не оберешься. Ничего, делом займутся – быстро очухаются. Работы-то невпроворот. В первую очередь надо наглухо засыпать все известные людям входы. А то не пещера, а проходной двор.

Эпилог

На этом заканчивается легенда о горбатом эльфе. Дальнейшие события развивались в сфере политической, напрочь лишенной всякой мистики и безрассудного героизма. Из Кадара в Ракайю был отправлен гонец с печальной вестью о гибели императора Янгиса по причине падения камня во время исследовательской экспедиции в пещеру. К сожалению, ранение оказалось смертельным, и спасти его не удалось. Согласно его последней воле он был погребен на вершине горы Залар. Эта информация не вызывала никаких сомнений, поскольку ее подтвердили императрица Лаэрта, герцог Готфрид Ильмарский, герцог Атерли и императорские воины барон Грайман и барон Кверт, присутствовавшие при несчастном случае (землю и титул оба барона получили в герцогстве Синтейн за их неоценимую помощь во время трагического события).

Престолонаследником был объявлен малолетний сын императора Раймонд, но коронацию отложили до окончания траура. Единственным обнародованным указом в этот печальный период был трехсторонний договор о мире и нерушимости границ между Ракайей, Феруатом и Ликейей. Крупные сеньоры повздыхали, покусали губы, но смирились с тем, что для великих завоеваний время сейчас неподходящее. По истечении трех месяцев состоялась свадьба вдовствующей императрицы Лаэрты и герцога Атерли, который и был возведен на престол. Это решение Лаэрты подданные сочли проявлением государственной мудрости: Ракайе, обескровленной войнами и чумой, требовался сильный правитель, а не десятилетний мальчик на троне.

Впрочем, в то время любой поступок императрицы вызывал всеобщее восхищение – за ее добродетель ей был ниспослан чудесный дар исцеления. С наступлением холодов чума отступила, но больных в Гилатиане все еще было великое множество. Заразы больше не боялись, каждое утро возле дворца выстраивались ряды носилок с умирающими. Императрица Лаэрта проходила вдоль них, прикасаясь ко лбам страждущих пальчиком, омоченном в святой воде, и вскоре исцеленные расходились по домам.

Через некоторое время среди умирающих стали попадаться весьма крепкие и здоровые на вид люди. Пошли жалобы – у кого-то криво сросся сломанный палец, у другого плохо заросла лысина. Императрица печалилась, и император Брейд приказал выстроить госпиталь, нанял лучших лекарей и повелел им отправлять к Лаэрте только безнадежных больных. Поток чающих чудесного исцеления сократился, но некоторые лекари начали волшебным образом богатеть. Умирающие у них были – просто загляденье: свежие, бодрые, румяные. Но вот флакон опустел, после третьего разведения остатков зелья обыкновенной водой его содержимое полностью утратило магическую силу. Пришлось объявить, что императрица ожидает дитя, к нему и перешел целительный дар, который проявится во благовременье. Ну, то есть когда-нибудь.

Брейд и Литания, навсегда оставшаяся Лаэртой – они так и не смогли придумать убедительного предлога для смены имени – были очень счастливы в редкие часы, свободные от государственных забот.

За два месяца до бракосочетания Лаэрты и Брейда состоялось не менее радостное событие – свадьба виконта Ланса Нордена и баронессы Тайры Ашерской. Рачительная Стефания выполнила свое обещание – наделила Тайру поместьем, но не стала попусту разбазаривать земли. Поскольку определить, кому принадлежала Ашера, оказалось невозможным: ни в каких документах она не значилась, то селение было даровано Тайре. Впрочем, ее обитатели и не догадывались, на чьей земле они теперь живут – Тайра не наведывалась в свое имение и податей не собирала.

Свадьбу Ланса и Тайры удостоили посещением настолько именитые гости, что это событие было даже упомянуто в летописи. Ланс приходился родным племянником императору Брейду I, и торжество проходило в принадлежавшем его величеству замке в графстве Синтейн, так что присутствие государя можно было объяснить родственными узами. Но появление императрицы Лаэрты оказалось полной неожиданностью для высшего общества Ракайи. Новобрачная очень понравилась ее величеству, и она пригласила леди Тайру почаще навещать Гилатиан. Несомненное сходство Лаэрты и Тайры и их внезапная симпатия породили разнообразные сплетни, чаще всего предполагалось, что леди Тайра Ашерская – незаконная дочь одного из принцев княжеского дома Наррата. Слухи – явление низменное, но, как известно, они часто оказываются более достоверными, чем официальные летописи.

Среди гостей попроще Тайра более всех обрадовалась дядюшке Джакобу и тетушке Чанте. Поздравление Джакоба было безупречно церемонным, он до сих пор дулся на племянницу за побег. А Чанта, обнимая Тайру, шепнула ей: «умница ты моя». Из-за тетиного плеча выглядывала смущенное личико Миррит. Тайра кинулась к ней обниматься, и обнаружила подле нее Мариса, он стоял с опущенной головой и смотрел в пол.

– Миррит… вы…

– Да, мы поженились, как-то так получилось. Марис не хотел ехать, но у тебя же самой свадьба, так что я подумала…

Тайра не дала Миррит долепетать оправдания до конца, расцеловала ее в обе щеки и заодно чмокнула Мариса в подбородок – выше она не достала. Марису даже стало немного обидно, что Тайра так радуется за них.

Сапфировое колье императрица Лаэрта передала сестре в день своей свадьбы – и сразу поняла, что ошиблась. Королева Литания побледнела и оттолкнула подарок.

– Оно прекрасно, но… я чувствую, что оно разрушит мою судьбу.

– Не говори глупостей, деточка. Как такая дивная вещь может что-то разрушить? – удивленно сказала Стефания и приложила колье к своей шее.