В день приема в советском посольстве в связи с 7 ноября снова состоялась встреча Живкова с советским послом. Разговор был, очевидно, тяжелым, потому что Живков опоздал на прием почти на час.

Правда, он ничем не выдавал своей тревоги. На приеме он поздоровался с каждым, разговаривал, у него было хорошее настроение, и только те, кто знал, что он ведет закулисную борьбу, могли различить в его взгляде настороженность.

В 11 часов утра 8 ноября у Живкова состоялась встреча, в которой приняли участие Д. Джуров (министр обороны), Й. Йотов (член Политбюро и секретарь ЦК КПБ) и Д. Станишев (секретарь ЦК КПБ). Они хотели подтолкнуть Живкова к отставке.

В ходе разговора Живков спросил: „Может быть, было бы хорошо подать в отставку?“ Они поддержали его решение и начали убеждать, что все пройдет безболезненно. Живков уточнил, что имеет в виду подать в отставку не на предстоящем пленуме, а на следующем. Они единодушно поддержали и эту идею.

После этого Живков отправился в свою резиденцию.

В 15 часов 30 минут позвонили из протокольной части советского посольства и попросили о встрече советского посла с Живковым. Я был у телефонного аппарата в кабинете. Сообщение было принято. В 16 часов позвонил Живков и как обычно спросил: „Что есть?“ Сообщил ему, что советский посол хочет встретиться. Живков коротко ответил: „Можно прийти в 17 часов 30 минут“. О чем разговаривали, опять-таки можно только предполагать»[596].

Т. Живков в силу своего возраста должен был принимать перед важными мероприятиями легкое стимулирующее лекарство. Как пишут, по просьбе «некоторых членов политбюро» (ой ли?!) медсестра изменила обычную дозу тонизирующего на большую. Т. Живков прибыл на заседание пленума, проведение которого начали с запозданием, потом его еще больше затянули, а когда Генсек уже перестал понимать нить разговора, поставили вопрос о снятии его с поста генсека — он сам же и проголосовал за свою отставку. О самом принципе мог хорошо знать человек из центрального аппарата КГБ — там уже это было многократно отработано на советском, мало что соображавшем политбюро. Процедура прошла успешно, и Т. Живков снял сам себя.

Что касается болгарской разведки, то 8 февраля уже 1992 г. в Софии начнется закрытый процесс над бывшим руководителем В. Тодоровым. Свидетелем будет О. Калугин.

Чехословакия: серьезные последствия одной провокации

В начале 1988 г. спецслужба ЧССР — Стана Тайна Беспечност (СТБ) — отметила свой 40-летний юбилей. В Праге были соответствующие гости из Союза.

Хроника смены власти в Чехословакии в общем-то хорошо известна, но напомним ее.

Все действия совершались на улице, в ходе демонстраций студентов, молодых рабочих и людей свободных профессий, которых всегда так много в столицах.

21 августа состоялась демонстрация по поводу 20-летия вторжения союзных войск в страну: 200 молодых людей прошли по площади, потом свернули к реке Влтаве и вышли в район Млада страна. Как сообщают западные источники, в то время как вся толпа кричала: «Масарик! Свобода! Демократия!», секретные полицейские агенты выкрикивали: «Дубчек! Дубчек!» Разумеется, что даже слабые, но более согласованные воздействия оказывают больший резонанс: крики запомнились…

Следующая демонстрация была жестко разогнана. По свидетельству первого секретаря пражского горкома партии М. Штепана: «…B качестве обвинения мне приписывают расправу с молодежной демонстрацией в октябре 1988 года, посчитав, что командой для сил правопорядка послужили заключительные слова моей речи на митинге к 70-летию Чехословацкой Республики. Я же тогда использовал чисто идеологическое клише, сказав, что, мол, разбить республику мы не позволим»[597]. Но это посчитали большим перебором, и дальше решено поменять тактику на более мягкую. Снова М. Штепан: «В декабре 1988 года впервые за 20 лет на одной из площадей Праги состоялся открытый митинг оппозиции, посвященный дню прав человека. (…)

Недавно бывший диссидент, а ныне депутат парламента И. Румл спросил меня: „Что было бы, если бы мы тогда направились после митинга в центр Праги?“ Я ответил, что силам безопасности была дана команда не вмешиваться…»[598]. Правящие круги давно решили замириться с оппозицией: «Советская перестройка могла стать для нас скорее импульсом к переменам, чем образцом для подражания. И осенью 1989 года должны были начаться существенные перемены.

Намечались серьезные кадровые перемещения, диалог с оппозицией, высвобождение людей из-под пресса ортодоксальной идеологии.

Словом, Чехо-Словакия должна и могла тогда пойти собственным путем…»[599]. Но на этот принцип был наложен чужой замысел, и события приобретали совсем другой оборот. Начали незамедлительно.

Далее началась беспрерывная череда демонстраций, направленная на изматывание, испытание на выдержку полиции и других сил безопасности — постоянно сопровождавшаяся попытками провокаций по отношению к полицейским, но те только замахивались дубинками и… далее опускали их. Все это — на глазах западных тележурналистов, заждавшихся «сенсации».

29 октября — демонстрация на Вацлавской площади в Праге с требованием проведения демократических реформ в стране, арестовано 120 чел.

Один из лидеров независимого студенческого движения М. Ружичка организовал несколько встреч, на которых горячо велась дискуссия о шагах, которые планировалось предпринять против режима. Самая знаковая встреча — 1 ноября в посольстве США, которое в эти дни увеличилось на 30 «дипломатов». Решено созвать тайный съезд студентов, где решить вопрос о демонстрации. Проблема еще и в том, что «студентом Ружичкой» был поручик ГБ Живчак (или Зифчак), «учившийся» в университете в Оставе, специально внедренный в движение, и ставший одним из его лидеров[600].

14 ноября в Прагу прибывают В.Ф. Грушко и постоянный Представитель при спецслужбах ген. Г. Тесленко во главе целой делегации. Здесь они встречаются с генералом безопасности К. Лоренцом[601]. Тот только мимоходом сообщает о прибытии столь важного гостя первому секретарю Пражского Горкома, «хотя неписаным правилом было информировать всех членов Президиума ЦК КПЧ о визитах деятелей такого ранга»[602]. «„Москва, — твердо заявляет Ян Румл, нынешний Заместитель министра внутренних дел, бывший член движения „Хартия-77“, — еще в 1988 г. наметила проект замены коммунистами-реформаторами тогдашних руководящих групп в Чехословакии, Болгарии и Румынии… У нас эта смена должна была быть спровоцирована грубым обращением полиции с участниками демонстрации по случаю какой-либо годовщины. Первоначально эта операция планировалась на 21 августа, но тогда оказалось не слишком много демонстрантов. Ну а 17 ноября ожидалось много молодежи. Но инициаторы заговора не знали, что недовольство чехословацкого общества столь глубоко, что люди не удовольствуются лишь косметическими изменениями, они потребуют смены режима“. (…)