Э. Хонеккер, в свою очередь, пытался упредить события: встречался с прилетевшим румынским лидером Н. Чаушеску, вел телефонные переговоры с генсеком Болгарской компартии Т. Живковым и чехословацким генсеком М. Якешем, а также с некоторыми советскими генералами.

Уже на следующий день по окончании юбилея ряд членов политбюро втайне собрались, чтобы возглавить бунт против Э. Хонеккера. Место встречи: кабинет главы МГБ. Их имена: Э. Мильке; бывший министр внутренних дел, а ныне член Политбюро, секретарь ЦК, куратор кадров и госбезопасности с 1983 г. Э. Кренц; руководитель отдела безопасности ЦК В. Хергер; член Политбюро, первый секретарь Берлинского окружкома Г. Шабовски, который вспоминал позже об этих днях: «Разведка попыталась найти кандидата на роль нового генсека»[569]. Товарищи пришли к мнению, что отставкой Э. Хонеккера, ответственного секретаря ЦК Г. Миттага и секретаря по пропаганде и агитации Й. Херманнса решат проблему. Э. Кренц зачитывает доклад о политическом положении, который он подготовил для следующего заседания Политбюро. Прямо из кабинета Э. Мильке — чтобы сразу подчеркнуть, что МГБ в курсе дела — Э. Кренц начинает обзвон членов руководства[570].

8 октября от МГБ поступила информационная сводка, которая опиралась «…на большой массив первичной информации и не только содержит достоверную оценку положения в стране, но и позволяет понять причины, определявшие развитие кризиса в стране». Ниже приводится его основное содержание.

«По оценке прогрессивных сил, особенно членов СЕПГ из столицы и всех округов ГДР, социалистический общественный и государственный строй в республике находится в опасности. Настроения населения резко ухудшились. В многочисленных высказываниях трудящихся, их письменных заявлениях и резолюциях выражается мнение, что система руководства и управления политическими, идеологическими и народно-хозяйственными процессами в ГДР закостенела. Ощутимое обострение внутриполитических проблем и трудностей, а также массовое бегство свидетельствуют о всеобъемлющем общественном кризисе в стране. Следствием являются резко возросшие проявления неуверенности, растерянности и разочарования среди членов партии, сотрудников государственного аппарата и других лиц, занимающих активную позицию в обществе.

У трудящихся растут сомнения в перспективах социализма в ГДР. Многие трудящиеся, члены и функционеры СЕПГ говорят о том, что партийное и государственное руководство более не способно реально оценивать ситуацию и принимать меры для осуществления необходимых срочных решений. Возрастной состав руководства ограничивает его способность гибко реагировать на происходящее.

Многие представители прогрессивных сил выражают опасения, что в обществе предстоят большие потрясения, а партия не может овладеть ситуацией, подчеркивалось в документе МГБ. Уже сегодня в ГДР такая же обстановка, как накануне 17 июня 1953 г. Непонимание вызывает то обстоятельство, что высшие руководители партии и государства до сих пор не обратились напрямую к народу. Они упустили шанс и не использовали свои выступления по случаю 40-летия ГДР, чтобы ясно и открыто сказать о возникших проблемах и наметить пути их решения.

Информационная политика партии является глубоко ошибочной. Между СМИ ГДР и населением образовалась пропасть. Нельзя понять, почему не ведется дискуссия с оппозиционными силами и не дается отпор их идеологическому наступлению. Сложилась такая ситуация, когда многие позитивно настроенные солидаризируются с целями оппозиционных движений.

Прогрессивным силам становится все труднее находить убедительные аргументы в разъяснительной работе с трудящимися Освобожденные партийные функционеры зачастую не в состоянии дать ответы на вопросы членов партии. Партийцам, задающим „неудобные“ вопросы, нередко грозят партийными взысканиями. Во многих трудовых коллективах в агрессивном тоне ведутся дискуссии о существовании в ГДР привилегированного класса и о широком распространении спекуляции и коррупции.

В заключение документа приводились конкретные требования, выдвигаемые членами СЕПГ в отношении улучшения положения в народном хозяйстве ГДР, развития социалистической демократии, устранения перекосов в информационной политике и т. д. Примечательно, что этот каталог требований по существу во многом совпадал с лозунгами, провозглашенными оппозиционными движениями. Примечательно И то, что в документе, подготовленном в Центральной группе анализа и информации МГБ, вещи были названы своими именами, без традиционных стилистических ухищрений»[571].

17 октября состоялось Политбюро. В самом его начале B. Штоф объявил: «Предлагаю, чтобы Хонеккер оставил пост генсекретаря». В ходе заседания выступил и Э. Мильке. В его биографии, написанной п-ком H.H. Кузьминым, приводятся слова шефа спецслужбы: «Я расскажу о таких вещах, которые бы хотел унести с собой в могилу». Под этим обычно понимают, что кроме компромата на членов Политбюро, снятых в 1985-м, был сфальсифицирован и так называемый «красный чемодан» на самого Э. Хонеккера: якобы во время отсидки в 1935–1945 гг. он не совсем правильно вел себя на допросах в гестапо, но при этом сидел он в каменном мешке Моабита и чудом спасся[572]. В ответ Хонеккер предложил озвучить их немедленно, на что Э. Мильке промолчал. На Пленуме, состоявшемся в этот же день, Э. Хонеккера и его ближайшего сторонника Миттага сняли со всех постов. Э. Кренц был избран генсеком. Первый секретарь Дрезденского окружкома X. Модров, выбранный в Политбюро, должен стать следующим кандидатом на высшие посты в начавшейся чехарде. Он признает, что «некоторое время мне пришлось посещать посольство СССР тайно»[573]. Начальник разведки в отставке М. Вольф говорит: «Для меня Модров был верным выбором».

Началось весьма активное — 24 часа в сутки — вещание западногерманских и западноберлинских СМИ. Под воздействием пропаганды толпы пытались сокрушить Берлинскую стену. Но армия и полиция пока крепко держали оборону[574].