— У меня кровь такой же группы как у него.

— Какая у тебя группа крови? — тут же задал встречный вопрос врач Скорой Помощи.

— Первая.

— А откуда ты знаешь, что у пострадавшего такая же? — тут же задал вопрос врач.

— Какая разница, откуда я знаю, главное она такая же.

— Ты уверен?!

— Да!!! — злобно ответил Вадик.

— Странно, но мы как раз и не знаем, какая у него группа…

— Главное, что Я ЗНАЮ.

— Гм… проверим.

Врач обернулся к медсестре и тут же дал распоряжение.

— Шурочка, определи, пожалуйста, какая группа крови у нашего самаритянина…

— Давай сюда, — коротко, без лишних сантиментов выговорила врач и решительно махнула Вадику рукой, приглашая подойти ближе, сдать кровь на анализ.

— А пострадавшему уже определили? — спросил врач.

— Да, — врач бросила взгляд на свои пробирки, — Действительно, первая.

— Ну тогда быстро, пожалуйста. А то не довезём ещё… Чёрт, а ведь редкая группа! — вдруг выпалил он и уже с интересом воззрился на Вадика.

— …И подходит всем… — буркнул Вадик, протягивая руку врачихе.

Та взялась за свои инструменты и попутно окинула придирчивым взглядом Вадима.

— Чья кровь? — врач, которую назвали Шурочка кивнула на пятно, на свитере, которое Вадим не успел замыть.

— Его. Первую помощь оказывал.

— Вовремя. Если бы не оказал, то мы бы на труп приехали, — сказала она по-деловому, при этом быстро делая анализ.

— Ну, два трупа и так есть…

— Было бы три, — спокойно констатировала Шурочка ловко и умело манипулируя своими склянками.

— А тот что за стойкой? — спросил Вадим.

— Тот? — врач обернулась в сторону стойки, — его уже увезли. У него просто сотрясение мозга. Пуля по черепу чиркнула.

— Это хорошо… что живой, — понуро выговорил Вадим.

— Первая группа! — сказала врач очень громко через мгновение.

— Замечательно! — подпрыгнул врач, — переливаем!

После переливания крови в ушах звенело. Вероятно, врачи, чтобы постараться спасти пациента, прихватили у Вадима несколько больше чем обычно при сдаче донорской крови.

Там спасаемому также доливали плазму и физраствор, но этого могло не хватить. Так что выживет двойник или нет, будет известно не скоро. Сейчас появлялась некая надежда, что хоть до больницы его довезут живым.

Вадим посмотрел на ватку, которая затыкала дыру на сгибе локтя, посмотрел на саму дыру, которая наконец перестала кровоточить и переложил ватку в нагрудный карман. Рядом мусорной урны не нашлось. Скатал рукав и застегнул его. Огляделся.

Он стоял посреди опустевшего вестибюля, у ступенек, ведущих вниз к коридору пересекающему всё здание. Справа от него всё также мокро блестела огромная лужа крови, вытекшая и из его двойника и из убитого охранника. От последнего там остался аккуратный меловой контур. Милиция уже отработала всё своё. Последние, уже сворачивались и уходили аккуратно огибая и лужи крови, и самого Вадима застывшего как изваяние самому себе прямо посередине вестибюля. Следователь, который его опрашивал, проходя мимо ободряюще похлопал по плечу. Что-либо от себя добавлять не стал. И так было понятно: «Не переживай, всё утрясётся».

Вадик вздохнул и побрёл в сторону своей студии.

По пути снова, попалась всё та же бухгалтер. Она перепугано взглянула на Вадима, наткнулась на его мрачный взор, вспомнила, наверное, его окровавленные руки и тут же скрылась. Видно опять ей плохо стало.

— Вадим? Дьяченко? — услышал он за спиной оклик директора. Как ни странно, но её голос звучал хоть и не громко, но твёрдо. Видно крепкие нервы были у бабёнки. Только вот фамилию Вадика она по непонятной причине попутала. Назвала не «паспортной» а действительной фамилией. Вадим же на это даже не сразу среагировал. Не уловил, что его «не так» назвали и с готовностью обернулся.

— Зайди ко мне, — также спокойно и твёрдо сказала Елизавета Васильевна, после чего повернулась к нему спиной и зашагала по направлению к своему кабинету.

Только тут до Вадика дошло, что его назвали действительной фамилией. Он поёжился от неприятных ощущений. На мгновение показалось, что его «раскрыли» и что надо «тикать». Но страх как вспыхнул, так и испарился. Не могла директор знать его действительную фамилию. Попутала она очередной раз, по той причине, что у неё на уме как раз действительный Вадим Дьяченко из этого мира и вертелся. А Вадим — один в один, но его же двойник десять лет назад.

— Заходи, Садись, — коротко сказала Елизавета, старательно глядя в окно. Вадим пробрёл разделяющее его и указанное ему кресло расстояние и осторожно в него осел. Невооружённым глазом было видно, что директор то ли взбешена, то ли просто очень сильно взволнована.

То, что взволнована — так это закономерно: в её заведении, в десяти метрах от её кабинета гибнут люди. Приезжает милиция. Учиняет тотальный допрос всем. Даже тем, кто только выстрелы и слышал, но ничего не видел. Но вот озлобление?…

— Зачем ты его спас? — неожиданно задала вопрос Елизавета Васильевна. В тоне, которым был задан вопрос, смешалось всё: замешательство, удивление, злость, досада…

Вадик опустил голову и уставился в паркет. Долго молчал.

— Он человек, — выдавил он из себя, — потому и спас.

— Ты даже не представляешь… — голос Елизаветы дрожал. В нём слышались всё те же нотки злости и удивления.

— Представляю… — Вадим насупился, — но… я был должен. Просто должен.

— Ты что ещё и врач? Клятву Гиппократа давал? — язвительно спросила Елизавета.

Вадик помотал головой.

— Нет.

— Так почему? — злость в голосе директора испарилась. Осталось удивление. И досада.

— Просто потому, что… не знаю… не знаю как объяснить. Просто Долг. Должен был. Даже если он трижды сволочь.

Елизавета посмотрела на Вадима и снова отвернулась.

— Если бы ОН был бы хотя бы на осьмушку таким как ты… — с болью сказала Елизавета Васильевна и надолго замолчала.

Она долго боролась с собой, но после вдруг решила облегчить душу просто выплеснув на бедного Вадика длинную исповедь. Говорила она медленно. Тщательно разделяя слова и выражения.

— Ты этого не знаешь, но тут все в нашей фирме это знают… Знают Дьяченку. Знают кто он есть на самом деле… Ты хороший человек, но как бы тебе не было бы за это худо. Люди разные. И говорить про тебя будут после этого гадости.

— Я знаю… — как-то безнадёжно сказал Вадим, — я знал, что меня осудят…

— И всё равно спас?

Свет плафона отразившись от очков Елизаветы Васильевны резанул Вадика по глазам.