Кто-то сказал «агиру», стрелы ушли в колчаны, раздался хор металлических щелчков освобождаемых тетив.

Мы стояли безоружные, и я все время пытался что-то придумать.

Вокруг нас пока что ничего не происходило, только веревка, удерживающая бревно, перегораживающее тракт, натянулась и поволокла колоду вверх, куда-то между огромными стволами.

Лучники появились внезапно, с обоих склонов. В опускающихся сумерках казалось, что их выплюнула земля, кусты и деревья. Тут раздвоилась тень, освобождая фигуру человека, там подлесок приподнялся, отращивая руки и ноги, в другом месте часть куста оказалась присевшим стрелком. Я осмотрелся и насчитал по меньшей мере двадцать человек. Когда бы они ударили в любой другой точке пути, у нас было бы хотя бы какое-то прикрытие, пусть бы и наши фургоны, и мы бы управились с ними за одну короткую водяную меру. Но в этом-то и состояло хорошее командование. Это они выбрали место и теперь смели бы нас во мгновение ока, хотя оружие у нас было лучше и мы лучше умели им пользоваться; к тому же их было всего-то двое-трое на одного. Но это мы стояли, скученные, в ущелье, растянутой цепью, а они целились из укрытия прямо нам в лица.

Я чувствовал точки на своем теле, куда метили стрелы. Отовсюду. Они все еще стояли там с натянутыми луками, совершенно неподвижно, оплетенные плющом или ощетинившись хвоей, словно живые деревья.

Несколько их появилось сзади, а несколько спереди. У этих не было луков в руках, они достали только мечи. Носили маскировку из сети вместе с капюшонами и муслином на лицах, совершенно как кирененские следопыты, но их кафтаны были не грязно-желтыми, но зеленоватыми.

— Сложить оружие на плащ, — потребовал один, бросив на дорогу шерстяную ткань.

— Выполнять, — вздохнул я, отстегивая меч и нож от пояса. Никто из моих не отозвался, но все сделали то же самое. Воины окружили нас, кто-то чуть выдвинул клинок из ножен и причмокнул с пониманием, а потом уложил оружие, словно дрова на растопку, и связал плащ узлом, а потом вбросил на один из наших фургонов.

— Открыть лица, — рявкнул тот же муж, поднимая кончик клинка к моим глазам.

— Выполнять, — сказал я снова, распуская ремни и позволяя кожаной, укрепленной кольчугой маске упасть мне на грудь.

— Снять шлемы и на повозку, — раздался следующий приказ. Мы сняли, со звоном стали отправили их куда-то между бортами и содержимым. Потом туда же отправились наши арбалеты и наполненные стрелами подсумки.

— Это не Змеи, — сказал кто-то.

— Я знал, — отозвался снова тот же самый муж. — Потому они еще живы. Руки вперед! Вы идете перед лицо Санпара Идущего-за-Звездой, стирсмана Недобитых, и он решит, что с вами делать. Мы забираем ваших животных, бочки, фургоны и оружие. Осталось решить, что будет с вашей жизнью.

Ульф вкладывал нам в голову, чтобы мы не сдавались. Никогда. Он не имел в виду, чтобы мы никогда не складывали оружие, но чтобы не сдавались внутри, в душе. Утверждал, что можно сбежать из любого плена и сражаться всем, что находится под рукой. Главное — не переставать думать.

Вели нас связанными вслед за нашим обозом, и были мы совершенно бессильны. И, если верить Нитй’сефни, теперь надлежало спокойно выждать подходящего момента.

Обычно руки человеку связывают спереди или сзади. На поле битвы мало кому хочется носить с собой цепи или дыбу. А связанными руками можно расстегнуть кафтан спереди и добраться до пояса, который на случай, если тот, что сверху, заберут. И тогда можно нащупать железную пряжку, приподнять ее и вынуть крохотный клинок, достаточно острый для любых веревок. Если руки сзади, то можно добраться до разреза в куртке и вынуть плоский нож, всунутый в пояс горизонтально. Пока не отберут куртки, остается цепь, спрятанная в ее поле, и звездочки для метания в карманах за пазухой, которыми также можно разрезать путы. Всегда у человека есть руки, которыми можно много чего сделать. Но ничего не поможет, если в сердце человека нет уже воли, если осталось там лишь отчаяние.

В моем же обитал гнев. Я чувствовал, что это конец моей миссии. Добился я лишь того, что мы немного проехали по землям Воронов и попали в плен. Теперь мы идем, связанные, горной тропой среди молчаливых, замаскированных воинов, а Вода впустую станет ждать меня где-то среди гор Стервятников, окруженная колесницами Пламенного тимена.

Разрезать веревки и сбежать — этого мало. Нам нужно было оружие, но прежде всего — нам нужны бочки. Без них мы не могли покинуть Земли Мореходов.

Нас вели крутым и узким, полным камней путем, что поднимался наверх зигзагом. Вскоре пришлось толкать фургоны, потому что онагры, хоть и сильные, словно волы, и не менее выносливые, начинали останавливаться и громко реветь. Те, кто нас поймал, не зажигали факелов, и мы шли в густеющей темноте, потому что небо затянуло тучами. Вокруг вставали только скалы и склон горы.

— Я могу освободиться от этих уз, тохимон, — услышал я тихий шепот Багрянца. Говорил он по-амитрайски.

— Жди приказа, — прошипел я на том же языке. И мы пошли дальше в сопении и скрежете камешков под подошвами. Начал падать мелкий дождик.

Через длинную водяную меру мы остановились, выбравшись на плоский участок горного луга у самой вершины.

Стояли и ждали, окруженные лучниками, поставленные под каменной стеной безо всякого прикрытия. Лучники стояли на таком расстоянии, что мы не успели бы до них добежать, пусть бы даже в руках наших были мечи, а они не промахнулись бы даже с завязанными глазами. Мы могли лишь ждать, что случиться, и ждали.

Через некоторое время из ниоткуда появился человек с факелом, потом второй и третий. В моргающем свете мы увидели, как стоящие перед нами сняли стрелы с оружия, а потом достали мечи, появились и копья.

— Плохо дело, — сказал Н’Деле. — Что прикажешь?

— Пока что ждем, — ответил я. — Они бы могли нас убить уже сто раз.

Копейщики подошли ближе, а потом нас провели вдоль скалы.

— Внутрь! — крикнул кто-то. Я понятия не имел, внутрь чего: мы ведь стояли на площадке под скалой, но оказалось, что то, что я принял за склон, было каменной стеной, валом, сложенным из скальных обломков, заслонявших вход в пещеру.

Та оказалась довольно большой, дальняя ее часть скрывалась в темноте, но тут светился очаг, обложенный камнями, где на железном вертеле пеклась туша горного козла, а вокруг на шкурах и кожах сидели люди. Под стеной навалены были мешки и баклаги, там же стояло и оружие. Людей в пещере было десятка полтора, разве что в темноте был скрыт выход в другие коридоры, где могли быть новые пещеры. От рядов мечей, луков и копий нас отделяло всего несколько человек, удобно сидящих на скале с мисками, рогами или кусками мяса в руках. А перед нами, на складном стуле из скрещенных досок и куска кожи, сидел муж, укрытый зеленым плащом, с наброшенным капюшоном — но лицо его оставалось в тени.

— Готовность, — проворчал Спалле.

— Я беру того впереди, вы — оружие, и становитесь в «бриллиант» вокруг меня. Потом посмотрим. По моему приказу.