По радио передавали выступление полпреда. Тот рассказывал, что на заводе будет как в токийском метро.

– Ка-азел, – с отвращением сказал Травкин.

– На сколько они назначили операцию? – спросил Яковенко.

– А нам скажут, что ли? Если по уму, так не раньше четырех утра. Три раза успеем вернуться.

– Я бы хотел поговорить об иприте с Данилой Баровым, – задумчиво сказал Яковенко.

– Забудь. Тебе спецы сказали, что этого не бывает.

– Баров тоже спец.

– Этот Баров – отозвался Травкин, – та еще штучка. Я помню, как он тут в Кесареве разруливал. У него в глазах счетная машинка вместо зрачков. Никого в грош не ставил, кроме своей дочки. Никому не доверял, кроме Рыдника с Артемом.

– Это правда, что Плотников был главой краевого управления?

– Правда. Савка тогда под ним ходил. И я тебе скажу одно. Если кто кого испоганил, так это Плотников Савку. Савка был мировой мужик.

– А теперь?

– А теперь у него одни деньги в глазах. Наркоман. Хуже наркомана.

– Почему хуже?

– Потому что наркоман ширнется, и ему хватает до следующей дозы, а этот сожрет миллион и через пять минут тянется к второму. Доза никогда не бывает слишком большой.

На блок-посту солдатики замахали им автоматами, приказывая остановиться, потом увидели наклейку антитеррористического штаба и брызнули во все стороны.

– Вот так, – грустно констатировал Травкин, – военное положение. Смастрячь себе наклейку на принтере и разъезжай где хочешь с автоматами. А принтеров, друг мой, в заводоуправлении до фига, а оцепления еще нет…

– Восемь лет назад, – сказал Яковенко, – я и четверо разведчиков шли по «зеленке». Чеченцы уничтожили два БТРа и их экипажи, только им не совсем повезло. Один из стрелков в БТРе выжил, очнулся и успел угостить их из КПВТ, прежде чем чехи его достали. Ребята из восьмидесятого мотострелкового приехали к месту перестрелки через час, трупы забрали, а машины оставили. Мы вышли к машинам спустя сутки после боя, вдруг слышим – кто-то стонет внизу. Думали, засада, оказалось – раненый. Мы его вытащили. Он назвался Данилой Баровым и сказал, что он охранник коммерсанта по фамилии Милетич. Сказал, что Милетич приехал в Чечню за своей дочкой. Спрашивал, не нашли ли девочку?

Травкин присвистнул.

– Почему он назвался именем охранника? – спросил Яковенко. – Он что, боялся, что его пристрелят в госпитале в Моздоке? Кто? Не Хасаев же?

Дорога, словно изготовившаяся к нападению змея, подняла свое длинное плоское тело и ушла в горы. Из-под шипов джипа летел гравий пополам со снегом. На одном из перевалов далеко внизу мелькнул Кесаревский НПЗ, похожий на кучу кружевных свечей. Вечерело, и осветительные ракеты уже повисли над заводом, как гирлянды на гигантской невидимой елке.

Розовые сосны на склоне были высажены в шахматно-шашечном порядке. Пальцы Яковенко механически перебирали мусульманские четки из дешевого бледно-голубого пластика. Четки помогали думать, как во время засад они помогали ждать.

Начальник штаба генерал Рыдник был категорически против штурма. Конечно, его за это никто не уволил – но он был против. Почему?

Для чеченцев, по идее, было сущим наказанием иметь именно его начальником штаба. Как ни крути, а Савелий Михайлович, на фоне придурков, которые сюда прибежали, – просто луч света в темном царстве. К примеру – именно он распорядился в первые же часы развернуть полевые госпитали за линией оцепления. А когда Хасаев позвонил с криком: «Вы тут что, к штурму готовитесь?», – отбрехался: у нас, мол, внутренняя инструкция: при теракте сразу разворачивать полевые госпитали. Не могу инструкцию нарушать, а штурма не планирую.

Вот только, правда, инструкции такой нет, но это уже не вина Рыдника. Именно такая инструкция и должна быть, а то любой наблюдатель от террористов может вычислить время штурма по внезапно активизировавшимся медикам.

Словом, Халид, он же Пегий, он же Фатих, чувствовал бы себя куда комфортней, имей он дело с любым рыдниковским замом. Мог бы Рыдника и не отпускать, когда тот сдуру залетел в руки нохчам. Мог бы заложником оставить, для пущего конфуза подчиненных, или в окно голым выставить, для предотвращения штурма. А Халид его отпустил.

Что это значит? Что по какой-то причине чеченскому полевому командиру хотелось иметь дело именно с начальником штаба Рыдником.

Тогда чьи же приказы Рыдник выполняет сейчас? И чьи приказы он выполнял тогда, когда не поехал с Данилой Баровым на обмен дочки?

«Пожалуй, можно сформулировать так, – подумал Яковенко, – если тогда он не поехал на обмен намеренно, то сейчас он вынужден выполнять любые приказы того, кто сможет это доказать».

Самое паскудное заключалось в том, что Рыдник, выполняя чьи-то приказы, настаивал ровно на том же, что и некий майор Александр Яковлевич Яковенко: на самоубийственности штурма и необходимости переговоров.

* * *

– Вылезай! Приехали!

Яковенко мгновенно открыл глаза. Светящиеся стрелки на часах показывали половину девятого: дорога заняла почти два часа. Джипы подъезжали к свежим железным воротам с колючей проволокой, телекамерами и караульным домиком. Из прожекторов, опоясывавших домик, бил яркий свет, и в створе этого света стояли две иномарки с госномерами.

Ворот как таковых не было, – железные створки перекрутило взрывом и снесло наземь. Иномарки не пострадали.

– Оба-на, – сказал Травкин. – Не мы первые.

Джип притормозил у ворот, и из иномарок вылезли двое в штатском. Травкин и Яковенко выпрыгнули из джипа, и следом за ними высыпались обвешанные оружием бойцы.

Двое в штатском замахали перед Травкиным руками, мол, нельзя. Травкин раздвинул чекистов и, не оглядываясь, прошел мимо.

– Свои, – презрительно сказал им Яковенко.

Проходя на территорию, он мимолетом нагнулся: железо было пробито насквозь, из утоптанного снега торчал разваленный на две половинки шариковый подшипник размером с куриное яйцо.

За воротами начиналась расчищенная площадка, с трех сторон окаймленная сугробами. Ночь была неожиданно светлая, несмотря на облака: лунный свет словно подныривал под тучи и отражался между ними и снегом. Справа к морю тянулся обшитый жестью двухэтажный барак. За сугробами, огибая площадку и домик гигантской буквой П, шла отличная полоса препятствий, метров на двести, – со столбами, перекладинами, растяжками, – все, чего душа может пожелать. Перед крыльцом барака стояли пятеро. Один из них, в кожаной куртке с огромным меховым капюшоном, быстро пошел навстречу новоприбывшим.

– Вы кто такие?

– Из Москвы, – коротко сказал Яковенко, взмахнув корочкой.

Спецназ ГРУ за его плечами не располагал к шуткам.

– Осторожно, там могут быть мины, – сказал человек с капюшоном.