Собираясь завалиться в тыл к врагам, возвращенец пошёл туда, где рокот эфира звучал громче, чем где-либо.

Лязг металла, вопли умирающих, рёв призванных тварей и грохот бьющихся глыб привёл блудного сына в Зал Суда. Увы, отныне и здесь было ни души. Хотя от полуистлевших столов местами ещё катил сизый дым.

Краем уха дезертир слышал, как безнадёжно глотает ртом воздух миротворец. Ему пробило эфирной стрелой лёгкое. Боец находился между небом и землёй и вот-вот был должен перейти на ту сторону.

Пневмоторакс его вменяемость поставил под сомнение. Так что ренегат, не способный как-то помочь бедолаге, решил дать ему спокойно умереть. Всё равно не поговорить с ним.

Отсюда он мог продвинуться дальше двумя путями. Альдред заприметил проход за трибуной судебной комиссии. Но наверняка он заканчивался чередой изолированных кабинетов, где проходила угрюмая служба акул юриспруденции.

Тогда он посмотрел на двустворчатую дверь, над которой висела только одна из нескольких табличек. Было не разобрать, что написано, из-за осевшей сажи. Но битая глина у порога ясно давала понять: есть, из чего выбирать.

Флэй только потянул ногу к выходу, как вдруг створки распахнули с перезвоном. Внутрь Зала Суда ввалилась группа отступников. Они тащили за собой пару обезоруженных инквизиторов.

Оголённые руки сцепили за спиной псионическими кандалами. Адепты пинками гнали их в самый центр помещения.

Рефлекторно пригнувшись, Альдред выглянул из-за уголка стола.

Когда чародеи отошли на достаточное расстояние от выхода, он выскользнул из-за временного укрытия. Гуськом направился к отступникам, огибая периметр по краешку.

Выглянув на миг, он заприметил четыре оранжевые хламиды и одного сектанта, одетого в точности, как Иоланта Ламбезис.

Разве что мантия у этого террориста была цвета морской волны.

Побег под шумок Альдред не рассматривал вообще. Отдавать миротворцев на растерзание Культу не собирался: свои есть свои. Тем более, сто седьмой параграф предписывал устранение всех магов, которые только замечены в Саргузах.

Когда как не сейчас время вспомнить о нём?

Дезертир осторожно вытянул кацбальгер, крутанул в руке и взялся за рукоять обратным хватом. Уже даже выбрал жертву. Псионика, что поддерживал кандалы, выпуская из рук потоки голубоватого эфира.

Он хотел отвлечь внимание отступников на себя. Дать миротворцам шанс похватать оружие павших. Уж втроём-то они бы отправили чародеев из земного Зала Суда на Суд уже небесный. Но в последний момент ренегат был вынужден попридержать коней.

Заложив руки за спину, перед пленниками встал и расставил широко ноги сектант в мантии. Он презрительно поглядел на первого, на второго.

Убедившись, что захватил их внимание, магистр спросил:

— Я повторяю в последний раз, где ваши Верховные? Ответьте — и можете убираться на все четыре стороны.

Голос его был само спокойствие. Немудрено, ведь он держал ситуацию под полным контролем.

— Поцелуй меня в зад, дельмейский вымесок! — рычал тот, что был помладше, и от всей души харкнул на подол дурацкой мантии.

Юношеский пыл затмевал рассудок. Не в том он положении, чтобы дерзить.

Сейчас пассионарность и верность букве церковного закона ни к чему. На кону всё-таки его дальнейшая судьба.

Брат его по несчастью дожил до седины на висках. Свою жизнь он любил. Миротворец-ветеран поглядел на него со значением. Парень казался последним болваном.

Альдред и сам потерял дар речи: настолько глупость миротворца поражала.

К тому же, таким ходом сведений косвенно ему не выпутать.

Чернокнижник скривил губы в отвращении. На поводу у эмоций не пошёл.

Он не стал вытирать мантию об морду потного инквизитора. Свою позицию миротворец прояснил.

Террорист лишь еле заметно улыбнулся и проговорил мягко:

— Понима-а-ю…

Ренегат не успел среагировать и упасти заносчивого паренька от гибели.

В миг ладони террориста объяли потоки лилового эфира. Его отблеск заплясал на стенах тёмного Зала Суда. Ренегат разглядел две дрожащие тени.

Чернокнижник вцепился в лицо юноши. Голова миротворца вспыхнула потусторонним факелом.

Палач осклабился, наблюдая, как плоть, кости и мозг плавятся от порчи и растекаются в едином потоке. Будто лёд весной. Жижа покрывала кисти рук.

Схваченные инквизиторы вопили, что было мочи.

Один — от невыразимой боли, второй — в ужасе.

И сложно было сказать, кто громче в этом диссонансе.

Апельсины просто стояли и смотрели, в глубине души радуясь, что столы перевернулись. Ведь охотник стал жертвой, а добыча — хищником.

Ренегат стиснул зубы, думая над тем, как теперь быть.

— Так паршивцу и надо, — бросил кто-то из апельсинов.

Голова миротворца сгнила до самой шеи. Только тогда чернокнижник позволил безжизненному телу пасть на спину в неестественной позе.

Второй латник смотрел на гибель сослуживца, пуская сопли, слёзы и слюни. Более того, гульфик его тоже стал мокрым от мочи.

В кандалах для мертвеца не было необходимости, и маг, державший барьер, снял его мановением пальцев.

— Ну а ты? — переключился гексер. — Посговорчивее будешь, чем твой дружок?..

Чернокнижник склонился над ним, глядя испытующе через латунный щиток, и гневно сопя.

Миротворец отбивал зубами чечётку, пытаясь убедить себя, что лучше пойти на попятную, ведь спасения ждать неоткуда.

В то же время мучители обещали проявить милосердие.

Он сглотнул и пробормотал:

— Я всё скажу, только прошу, отпустите меня! Я… я всего лишь исполнял приказы. Против вас я ничего не имею! У меня… у меня семья, дети!

— Это прекрасно! — отозвался магистр с наигранным умилением. — Не таи. Расскажешь — и можешь ступать к спиногрызам. Всё честно.

— Верховные… Вас же они интересуют, верно?.. Петефи отправился к герцогу на аудиенцию в замок. Он и его свита ближе к утру должны вернуться. А Буассар и персекуторы планировали налёты на вас. Собираются зачистить места, где вы окопались. Они убьют всех. Понятия не имею, когда вернутся.

Гексер поджал губы, размышляя об услышанном. Он сипло выдохнул, закипая от гнева. Сектант хотел одним выстрелом убить двух зайцев: и вырезать в одном месте оставшихся инквизиторов, и захватить Верховных.

Однако план оборвался, ведь сведения в сегодняшних реалиях так быстро устаревают. Впрочем, невелика потеря.

— Ну что ж, хорошо, — произнёс чернокнижник, вставая. Он часто закивал, примерно представляя, какие действия следует предпринять в дальнейшем. — Ещё кто-нибудь остался?..

— Все остальные мертвы уже… — проронил миротворец, ожидая только одного — чтоб кандалы исчезли и перестали жечь ему руки.

— Славно! — добродушно ответил магистр.

Из широкого рукава в его ладонь лёг серповидный кинжал. Лезвие блеснуло в тусклом магическом свете. Всего на мгновение.

Чернокнижник тут же полоснул старого латника по горлу. Тот внимательно выслушал его соображения перед смертью.

Кровь брызнула фонтаном.

Инквизитор, захлёбываясь, рухнул лицом на плиточный пол.

— Я человек слова, — начал гексер. — Противоположности — это ложь. Но Равновесие