лицу. – Ты больше не Сэнди Вернон. Ты больше не человек…

– Ты не прав, Томми. Я все еще Сэнди. И мне известно, как сильно ты меня хочешь, Томми. Я всегда это знала. Поэтому мне так нравилось поддразнивать тебя, показывая свои ноги. И я тоже хочу тебя, Томми. Очень си-и-ильно хочу…

Она шагнула ближе и потянулась к нему. Ее глаза сияли порочным, взбаламучивающим душу обещанием. Он весь горел и в то же время чувствовал лютый холод, как будто стоял на пороге ада, а за спиной бушевала снежная буря. Все его мысли скатывались к ней, рисуя чудесные картины того, что может случиться, когда он возьмет ее за руку – «НЕТ!» – и она отведет его в свою комнату, к своей кровати – «НЕТ, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!» – и дальше будет лучше, чем все, что он только мог себе представить, даже лучше Мексиканского фестиваля фильмов ужасов – «ОНА ЗАЛЕЗЛА В ТВОИ МЫСЛИ, ПРОГОНИ ЕЕ!» – даже лучше, чем три фильма с Орлоном Кронстином подряд, и всего-то нужно просто лечь на спину и позволить ей – «ПРОГОНИ ЕЕ, ОНА УЖЕ СОВСЕМ БЛИЗКО!» – делать с собой все, что она захочет, все, что захочет, все…

– УХОДИ! – закричал Томми. – УХОДИ!

Он увернулся от ее цепких рук, от клыков, выступивших из-под полных, сочных губ, и бросился бегом по коридору. Ворвался в ванную и заперся там за мгновение до того, как прекрасная вампирша застучала в дверь.

– Впусти меня! – в бешенстве провизжала она. – Впусти меня немедленно, мелкий ублюдок!

Дверь задрожала от страшного удара, древесина начала трескаться. Удары посыпались один за другим, все быстрей и быстрей, и Томми решил, что мистер и миссис Вернон пришли ей на помощь и тоже принялись вышибать дверь. Доску рассекла огромная трещина, дверь проседала на глазах.

Томми сообразил, что все еще сжимает в кулаке коробок спичек. Ну и какой от них толк? Громкие крики снаружи мешали ему думать. Он открыл аптечный шкафчик, сметая в сторону баночки с витаминами, таблетки от кашля и простуды. Ничего полезного там не нашлось. Вдруг дверь раскололась, все трое вампиров набросились на него, словно хищники, жаждущие разорвать добычу на куски, и потащили его из ванной.

Томми вцепился в баллончик с маминым спреем для волос, что стоял над раковиной. Когда рука мистера Вернона потянулась к его горлу, он взмахнул спичкой, пытаясь чиркнуть ею об стену, но промахнулся. А Сэнди все норовила схватить его за руку, пронзительно крича:

– ОН МОЙ! МОЙ! ТАК НЕЧЕСТНО!

Томми вытянул руку так, что она едва не вылетела из сустава, и провел спичкой по штукатурке. Спичка зашипела и вспыхнула, осветив внезапный взрыв страха в глазах вампиров. Томми сбросил крышку с баллончика и надавил большим пальцем на клапан. Он почувствовал сладкий цветочный запах, и перед глазами мелькнул образ обескровленной матери, лежавшей в соседней комнате. Он поднес спичку к баллончику как раз в то мгновение, когда мистер Вернон с гортанным, звериным рычанием бросился к его шее.

Из баллончика выстрелила двухфутовая струя пламени. Миссис Вернон завизжала, и Томми ткнул голубоватым факелом прямо в лицо ее мужу.

Мистер Вернон взревел от боли, когда пламя ударило в глаза. Он пошатнулся, попятился из ванной, и они с Сэнди на мгновение застряли в дверном проходе, отпихивая друг друга. Томми бросился следом, не снимая пальца с клапана баллончика. Вампиры на бегу спотыкались один о другого.

– Вернитесь и сражайтесь! – кричал им Томми. – Давайте, же, безмозглые твари!

Он забылся на секунду и отпустил палец. Пламя тут же погасло. Глаза Сэнди сверкнули, и она кинулась к нему по коридору. Томми помчался в ванную, где он просыпал на пол спички. Чиркнул одной из них, и пламя вспыхнуло снова; на этот раз он прихватил с собой больше спичек. Сэнди остановилась прямо за дверью в ванную и повернула назад.

– Мы до тебя доберемся! – прошипела она с верхней площадки лестницы. – Мы вернемся за тобой, вот увидишь!

А потом они унеслись вниз по лестнице и скрылись.

Томми еще целую минуту не мог шевельнуть пальцем. Пламя уже погасло, а он так и стоял в клубах вонючего дыма. Томми весь дрожал, но боялся заплакать, потому что понимал: стоит только начать, и он уже не сможет остановиться. И он не сомневался, что эти твари сделают то, что обещали, – они вернутся.

Прошло много времени, прежде чем он заставил себя войти в спальню родителей. Из транзистора на полу все еще рычал голос Тигра Эдди:

– О, да-а-а, братья и сестры, у меня для вас действительно прекрасные новости, если вы сейчас охотитесь в районе Санта-Моники. Похоже, целая толпа застряла в аэропорту, ожидая самолетов, которые никогда не взлетят, врубаетесь? Вы доберетесь туда первыми и на славу позабавитесь там за старину Тигра Эдди, хорошо? Я буду держать вас в курсе дел до конца эфира. А сейчас слушаем отличный диск «Мотелс»…

Томми поднял транзистор и швырнул его об стену. Приемник разлетелся на мелкие кусочки пластика и металла. Томми стоял и смотрел на тела родителей, из горла рвались рыдания.

Он заплакал, но продолжал держать палец на клапане баллончика со спреем для волос.

II

Безумец из соседнего дома запел опять, стараясь перекричать завывания ветра:

– «Гос-с-сподь – надежный камень твой, среди пес-с-ска спокойно стой, среди пес-с-ска спокойно…» Я вас вижу! Держитесь от меня подальше, слышите?

Раздался короткий щелчок выстрела в чью-то тень. Потом стало тихо, если не считать одиночных хриплых всхлипов.

«Лучше бы тебе поберечь патроны, – подумал Палатазин. – Может быть, они и не много стоят, но уверен, что это лучше, чем ничего». Он сидел на полу у окна, прислонившись спиной к стене. Джо лежала на диване, то проваливаясь в беспокойный сон, то просыпаясь опять.

Гейл вернулась из кухни, жуя ломоть ветчины.

– Вы точно не хотите еще? – негромко спросила она у Палатазина. – Она просто испортится в этом холодильнике.

Он затряс головой.

– Там еще есть фрукты, – сказала Гейл. – Немного апельсинов и мандаринов.

– Нет, я ничего не хочу. – Палатазин проследил за тем, как она осторожно подошла к окну и выглянула на улицу. – А вам лучше поспать, пока есть возможность.

– Долго еще до рассвета?

– Примерно три часа.

– Когда же прекратится этот ветер? – негромко спросила она.

– Буря немного утихла, – ответил он. – Но я бы не советовал выходить из этого дома. Никто не знает, с чем мы можем столкнуться. Думаю, здесь мы в безопасности, насколько это сейчас вообще возможно.

– Хоть какое-то утешение. А что будет,