– Им-то зачем отслеживать? – Княжнин кивнул в сторону зала.

– А познакомиться? А в койку затащить? Ты бы отказался от такой красотки? Ладно, можешь не отвечать, я знаю твои взгляды и вкусы.

Между тем возле стойки бара разворачивалось хорошо отрепетированное действие. Двух девчонок, сидевших рядом с заманчивой гостьей, спешно пригласили танцевать, а на освободившееся место взгромоздился Родик по прозвищу Барсук – местный авторитет. Барсук был счастливым обладателем роста под метр восемьдесят пять, пронзительного взгляда серых глаз и бесконечной уверенности в своём превосходстве надо всеми существами обоего пола. Авторитетом он был не уголовным, а просто по причине своего лидерства не мог уступить первого места. Одних давил морально, прилюдно сажая в лужу сотней разных способов, других не брезговал и кулаком приложить. Парни из приближённого круга служили Барсуку не из страха или корысти, а потому что признавали его превосходство.

Склонившись к гостье, Барсук зарокотал что-то барственно-фамильярное. Девушка вскинула взгляд; глаза у нее тоже были серые, но без стального оттенка, что так шёл Барсуку. Ресницы с минимумом косметики, так что всякому видно, что не накладные, а свои. О таких говорят: «На каждой ресничке по мужскому сердцу наколото». Белокурые волосы, свои или так профессионально покрашенные, что от своих не отличить. Личико могло бы показаться несколько кукольным, если бы не улыбка, мгновенная и очень понимающая. Именно улыбка разрушала образ сексапильной девочки, которую может взять первый же мачо.

Впрочем, Барсук был лучшим экземпляром в своём прайде и в успехе не сомневался.

Беседа, неслышимая за музыкой и шумом, напоминала пантомиму. Вот Барсук что-то произносит, придвигаясь к девушке, смотрит многозначительно, нависая над хрупкой фигуркой. Красавица улыбается, чуть заметно качает головой; не возражает, а лишь обозначает легчайшее несогласие. Новая фраза соблазнителя, сопровождаемая широчайшей улыбкой в тридцать два невыбитых зуба. Наверняка сказана какая-то двусмысленность, на которую можно было бы и обидеться, если бы не простодушная усмешка, с которой произнесена скабрёзность. Девочки-путяжницы уже давно бы растаяли от такого напора. Впрочем, это им еще предстоит, но потом; сейчас перед Барсуком куда более привлекательный объект.

В ответ на острую шутку – мгновенный, словно бросок змеи, взгляд из-под ресниц, coup d’oeil, как говорят французы. Отточенная игра, дуэль инстинктов. Вот только славный мачо не знает, что играть ему выпало с тенью.

– Ты гляди, как работает! – азартно шептал Михальчук, прикрывая рот рукой, чтобы и по губам было не понять, что он говорит. – Ведь она за всё время двух слов не сказала! А с инстинктами у неё всяко дело получше, чем у паренька.

– Кто она? – жарким шёпотом спросил Княжнин. – Ты говоришь, не вампирша. Тогда кто?

– Чтоб я знал… Да не пялься ты так откровенно! Краем глаза посматривай, и хватит.

– Весь зал на них пялится.

– Всему залу – можно. Они люди не заинтересованные, им просто любопытно. А ты – охотник, и взгляд тебя выдаёт. Давай-ка выйдем, покурим.

– Тут все прямо в зале смолят…

– Они смолят, а мы – выйдем. Чует моё сердце, девочка сейчас уходить будет. Барсук мужик навязчивый, другим способом от него не избавиться, а девочка явно не демон и не лисица, так что спать с Барсуком не захочет. Пошли-пошли… Если ты выйдешь сразу вслед за ней, то всему миру покажешь, что следил. А так мы первыми вышли. В крайнем случае завсегдатаи решат, что ты её охранник.

Михальчук встал, пройдя в опасной близости от беседующей парочки, коротко переговорил с барменом. Доставая на ходу пачку сигарет, направился к выходу. Княжнин поспешил следом.

– О чём ты с барменом толковал?

– Попросил его, чтобы он меня подстраховал, если что. Я на службе, а сейчас, возможно, уйти придется. Ну да Олежка свой парень, не выдаст.

Михальчук запихал сигареты обратно в карман, а Княжнин, напротив, достал свои и закурил.

– Вот это ты зря, – заметил Михальчук. – Хочешь определять некробиологические явления по запаху – о табаке забудь. Оборотни тоже… у них не запах, а нечто особое, но если оглушишь чувства дымом, не определишь его, пока он тебя не закогтит.

– Тебя же там обкуривали со всех сторон, – возразил Княжнин, поспешно затушив сигарету. – Или пассивное курение не считается?

– Считается. Но это уже издержки профессии. Впрочем, я у самых дверей сижу, да и вентиляция в зале – будь здоров. Без этого владельцу клуб было бы не открыть. Санэпидстанция и пожарная охрана его бы попросту сожрали. В этом вопросе никаких откатов быть не может; это уже мы следим, чтобы вентиляция была и работала исправно. А пожарники и сэсовцы нам прикрытие осуществляют.

– Пожарники? Жуки, что ли?

– Именно так, жуки они и есть. Короеды… – Михальчук замер, затем коротко приказал: – На детектор глянь…

– Зашкаливает.

– А когда только вышли?

– Не знаю…

– Эх ты! Знать надо. От тусовки фон далеко не распространяется. На улице всё было чисто. Ну, теперь смотрим…

Дверь распахнулась толчком, на улице появился Барсук. Глянул на беседующих мужчин и раздражённо спросил:

– Где она?

– Кто?

– Тёлка, с которой я был.

– Не видели.

– Должна быть! Некуда ей из сортира деваться. Через кухню не проходила, значит, здесь.

– Просочилась в канализацию, – пробормотал Княжнин.

Барсук ожёг его взглядом, но ничего не сказал и побежал по улице, заглянуть за угол.

– Ты бы меньше цитировал, – посоветовал Михальчук. – Здесь этого не любят и вообще могут неправильно понять. Народ в клубе собирается в массе своей не читающий. Теперь пойдём, полюбопытствуем, что в кухне творится. Держись рядом, вопросов не задавай и ни во что не вмешивайся.

Кухня при клубе была относительно небольшая, всё-таки «Саламандра» была не рестораном и даже не кафе. Михальчук, на правах своего, остановился в дверях, оглядел помещение, кивнул повару и быстро прошёл к служебному выходу. Княжнин поспешил следом.

– Здесь прошла, – сказал Михальчук, очутившись на улице. – Мастерица, однако. Глаза отвела и вышла безо всякой трансформации. Теперь её хрен найдешь.

– Проводника с собакой, – предложил Княжнин.

– Ты, я вижу, крутой спец. Собаку, чтобы след оборотня взяла, положим, найти можно. Но не ты ли сегодня днём доказывал, что нежить мутирует, что она не опасна и её можно оставить в покое? А как запахло погоней, так сразу собак науськивать? Раз бежит, значит, ату её? А ты уверен, что это не обычная девушка, напуганная Барсуковыми домогательствами?

Княжнин виновато молчал, лишь жамкал губами, словно пережёвывал несказанные слова.

– Ладно, не мучайся. Давай, пока время есть, глянем ещё, может, что и высмотрим. Улица тихая, машины ночью ездят редко, так что далеко наша тёлочка не убежит. – Михальчук усмехнулся. – Но Барсучонок-то каков? Тёлка где? Сам он телок и напрашивается на то, чтобы умереть счастливым.