Она попыталась придумать, какую пьесу можно было бы снова поставить. Была собственная пьеса Перегрина о Смуглой Даме[129], маленьком нежном Хемнете[130] и его перчатке. Настоящая перчатка сейчас находилась в Музее Виктории и Альберта. Они прежде уже обсуждали возможность повторить эту постановку, которая соответствовала всем требованиям. Насколько она помнила, ребенок, игравший в изначальной постановке, был гадким маленьким чудовищем, но Уильям сыграл бы эту роль хорошо. Она мысленно начала подбирать актеров из нынешней труппы на роли в пьесе.

В воскресенье машин на улицах в их части города было немного. Мальчики решили дойти до главной улицы пешком. Едва они двинулись в путь, как с ними поравнялось свободное такси. Криспин поднял указательный палец, как всегда делал его отец, а Робин подпрыгнул, замахал руками и изобразил крик чайки. Они мигом доехали до Ламбета, и такси остановилось на узкой улочке рядом со Стэнгейт Стрит, перед опрятным маленьким домиком.

— Подождите нас, пожалуйста, — сказал Криспин водителю. — Робин, жди в машине.

Он поднялся на крыльцо у передней двери. Не успел он позвонить, как дверь открылась, и ему навстречу вышел Уильям.

— Я Криспин Джей, — сказал Криспин. — А это Робин в такси.

— Я Уильям Смит. Привет. Привет, Робин.

— Привет, — тихонько сказал Робин.

— Садись в машину, Уильям, — сказал Криспин. — Обратно в Бэнксайд, пожалуйста, — сказал он водителю.

Они поехали. Робин сказал, что на спор назовет все улицы, через которые они будут проезжать до Бэнксайда. Криспин сказал, что не назовет, и выиграл спор. Уильям заразительно смеялся и назвал несколько улиц правильно.

— Я хожу по ним каждый день, когда иду в школу, — сказал он, — так что это не считается.

— Я хожу в школу «Блю Кэпс», — сказал Робин. — Когда вырасту, пойду в Винчестер, если сдам вступительный экзамен.

— Я ходил в «Блю Кэпс», когда мне было шесть, но только полгода. Я хотел стать актером, поэтому получил стипендию в Королевскую театральную школу в Саутворке. Это специальная школа для актеров.

— Тебе там нравится?

— Да, — сказал Уильям, — очень нравится.

— А тебе нравится играть в пьесе?

— Ох, еще бы.

Такси резко повернуло направо. Криспин воспользовался этой возможностью, чтобы пнуть брата. Тот сказал:

— Эй! Смотри куда ставишь свои огромные ноги! Ой, прости.

— Вон река, — сказал Криспин. — Мы почти доехали.

— Ох, как же есть хочется. А ты голодный, Уильям? — спросил Робин.

— Еще какой, — сказал Уильям.

Машина подъехала к дому и остановилась. Младшие выкатились из такси и побежали к двери, а Криспин расплатился с водителем.

Эмили открыла дверь и впустила их. Робин громко спрашивал, пора ли обедать, и говорил, что у них с Уильямом совсем пусто в животе. Уильям пожал ей руку и был не особо разговорчив. Перегрин вышел в холл и потрепал Уильяма по волосам.

— Здравствуйте, молодой человек, — сказал он. — Рад тебя видеть.

— Здравствуйте, сэр.

— Боюсь, у меня для тебя тревожные новости. Ты ведь знаешь, что сэр Дугал неожиданно умер вчера вечером?

— Да, сэр.

— Мы пытались решить, что делать дальше: продолжать, взяв кого-нибудь другого на его роль, или закрыть театр на неделю и порепетировать, а потом открыться с какой-нибудь старой постановкой. Мы почти решили остановиться на втором варианте, и в этом случае нужно будет выбрать пьесу. Есть признаки того, что снова становится популярной утонченная романтическая драма. Кристофер Фрай[131], например. Твое ближайшее будущее зависит от нашего выбора, который мы сделаем сегодня вечером. Поступило одно предложение; это пьеса, которую мы много лет назад использовали для торжественного открытия этого театра. Там мало актеров, и один из персонажей — мальчик. Пьесу написал я. Если мы выберем ее, то предложим тебе прослушаться на роль. Твой герой умирает в конце первого акта, но эта роль очень важна в пьесе.

— А я смогу ее сыграть? — спросил Уильям.

— Я думаю, да. Но мы, конечно, устроим тебе пробы. Ты ведь можешь не подойти.

— Конечно.

— Твой герой — Хемнет Шекспир, сын Уильяма Шекспира. Я решил, что стоит рассказать тебе о том, что мы думаем. Ты ведь разумный парень.

— Ну, — с сомнением сказал Уильям, — надеюсь, что да.

— Обед! — позвала Эмили.

Перегрин нашел рядом со своим прибором лист бумаги, на котором ее почерком был написан актерский состав для пьесы «Перчатка» авторства Перегрина Джея. Он взглянул на жену.

— Поразительно, — сказал он. — Нас с тобой посетила одна и та же мысль. Спасибо тебе, дорогая.

— Тебе нравится эта идея? Или ты уже перерос свою пьесу?

— Мы сейчас в таком состоянии, что я не знаю, что думать. Я ее перечитывал, и, кажется, она мне по-прежнему нравится.

— Ведь не имеет значения, что она шла в «Дельфине» тогда, когда произошел тот, другой неприятный случай?

— Об этом знаем лишь ты, я, Джереми и Уинти. Пьеса шла долго, а это единственное, что принимает в расчет администрация.

— Да.

Перегрин взглянул на ее записи.

— Мэгги — Смуглая Дама. Да. Шекспир — Саймон Мортен? Ты так считаешь?

— Да. У него горячий и легко возбудимый нрав и есть чувство юмора. А в парике Шекспира он будет выглядеть просто чудесно.

— Лучше, чем Баррабелл?

— Думаю, да, но ведь мне не нравится Баррабелл. Хоть я и мало с ним общалась.

— Боюсь, он стал бы жертвой собственного прекрасного голоса. Он не делает этого в роли Банко, но роль самого барда с берегов Эйвона — это для него чересчур. Он бы еще петь начал.

— Он подлый человек.

— Да.

— Отгадайте загадку! — закричал Робин.

— Я не умею отгадывать загадки, — с сомнением сказал Уильям.

— Послушай, — начал Криспин.

— Тихо, Криспин. Мы с мамой разговариваем. Кому положить еще мяса? Тогда убирайте тарелки и скажите Дорин, что мы готовы попробовать ее прекрасный пудинг.

— Дорин! Пудинг! — закричал Робин.

— А вот это очень грубо, — сказала Эмили. — Криспин, поди в кухню и попроси ее как полагается. И если она не швырнет в тебя кастрюлей, то только потому, что манеры у нее гораздо лучше, чем у нас. Честное слово, Перри, я иногда думаю: кто вообще воспитал этих мальчишек?