— Уильям, ты можешь просмотреть эту роль, и я послушаю, как ты ее читаешь, перед уходом в театр.

— Да, сэр.

— Ты можешь почитать в моем кабинете. Мальчикам туда нельзя.

И после обеда Уильям примерно час читал первый акт. В пьесе были куски, которые он не понимал, а в некоторых отлично понимал слова, но ему казалось, что они несут в себе не тот смысл, который им обычно приписывают. Но роль мальчика, Хемнета, была довольно простой: он болел, был одинок, а его мать была слишком поглощена личными обидами и лишь отчужденно ухаживала за ним; отец же был чудесным звездным созданием, он появлялся и уходил, его обожали и поносили.

Уильям начал читать роль вслух, пробуя произносить слова то так, то эдак, пока не нашел правильную или почти правильную интонацию.

Перегрин вошел так тихо, что Уильям его не услышал. Он сел и стал слушать высокий голос. Через некоторое время он открыл текст пьесы и начал подавать реплики. Уильям взглянул на него, вернулся к своей задаче, и они дочитали акт вместе.

— Что ж, — сказал Перегрин, — начало хорошее. Сейчас три часа. Давай поднимемся в детскую и посмотрим, чем занимаются остальные.

В детской Робин играл с Эмили в поезд, а Криспин, не обращая никакого внимания на шум, сидел, глубоко погрузившись в чтение. Книга была о пьесе «Макбет» и ее постановках на протяжении последних четырех веков. Была в ней и Глава, посвященная суевериям.

— Вы ведь не будете продолжать играть эту пьесу? — спросил Криспин.

— Нет, — ответил его отец. — Искушение велико, но, думаю, не будем.

— Почему искушение велико?

— Я считаю, что Гастон будет очень интересно смотреться в роли Макбета.

— Правда?

— Но это очень рискованно.

— А!

Зазвонил телефон.

— Я отвечу, мама. Можно? — спросил Робин.

— Только если будешь говорить вежливо.

— Конечно.

Он выбежал из комнаты, оставив дверь открытой. Все ждали, что он скажет.

— Алло! — произнес высокий голос. — Это дом мистера Перегрина Джея. Да… Если вы не против минутку подождать, я узнаю, может ли он с вами поговорить. Не вешайте трубку, пожалуйста. Спасибо.

Он прибежал обратно.

— Это мистер Гастон Сирс, пап, — сказал он. — И голос у него страшно важный.

— Я поговорю с ним, — сказал Перегрин и пошел к телефону, закрыв за собой дверь.

Младшие мальчики занялись поездом, а Эмили и Криспин ждали. Вид у вернувшегося Перегрина был встревоженный.

— Гастону пришла в голову та же мысль, что и нам, — сказал он. — Он считает, что если бы мы все же решили продолжать играть «Макбета», то он был бы хорош в главной роли, но ему пришлось бы отказаться от нее из деликатности. Он сказал, что принять такое предложение было бы бестактно. Он знает, что все считают его бессердечным, но он не такой. Он решил, что ему следует сразу сказать нам о своем решении.

— Он… О боже, он решил, что его назначение на главную роль — это нечто само собой разумеющееся?

— Да. И был совершенно прав. Мы бы его выбрали.

— Что ты ему сказал?

— Что мы по многим причинам почти решили так и поступить, и я бы на это согласился, если бы не было множества других причин. Я считаю, что он хорошо сыграл бы эту роль, и администрация со мной согласна. С оговорками, о которых я не упомянул.

— И как он это воспринял?

— Он важным голосом сказал: «Так тому и быть» — и повесил трубку. Бедняга, он и в самом деле был бы хорош в роли Макбета, но это не помешало бы ему быть ужасным занудой.

— Уверена, что ты прав, Перри.

— Ту-туу, — прогудел Уильям, — освободите путь, полночный экспресс идет!

Эмили взглянула на него, потом на Перегрина, который в ответ поднял вверх большой палец.

— И очень даже, — сказал он.

— Правда? Ну и ну!

— По вагонам! По вагонам! — сказал Робин. — Займите свои места, пожалуйста.

Он оглушительно дунул в оловянный свисток. Уильям позвонил в маленький станционный колокол и нажал кнопку. Игрушечный поезд засиял огнями и отъехал от станции.

— Теперь я поведу поезд, пока мы не доберемся до Кру, — сказал Робин. Они с Уильямом поменялись местами, и поезд пошел быстрее. Уильям ответил на звонок игрушечного телефона.

— Полночный экспресс. Срочный вызов. Да? — он тяжело задышал и свистнул. — Говорит Гастон Сирс, — тяжело дыша, сказал он. — Остановите поезд в Кру. Он пострадал, а ему нужно быть в театре к семи часам.

— Подъезжаем к Кру. Освободите путь.

Уильям взял белый фургон с красным крестом и поставил его на боковой путь.

— Готовы принять мистера Сирса, — сказал он.

— Где Сирс?

Уильям вытряхнул из коробки солдатиков: армия, флот, горные шотландцы и крестоносцы. Он торжествующе вскрикнул и показал потрепанного крестоносца с огромным мечом, в шлеме с забралом и черном плаще.

— Смотри! Идеально! — вскричал он. — Во всех деталях!

— Ура! Клади его в машину.

Игра продолжилась, следуя абсурдной логике детской фантазии, сюжет несколько раз менялся, но поезд все же прибыл на Юстонский вокзал, Гастона Сирса пересадили в старенькую машину, он заявил, что у него открылось второе дыхание и был доставлен в театр «Дельфин». Игра закончилась.

— Весело было, правда? — сказал Робин.

— Да, — согласился его отец. — А почему вы везли Гастона Сирса?

— А почему нет? — ответил Робин, пожав плечами. Игра его больше не интересовала.

— Потому что он тяжело дышал, но старался этого не показывать? — предположил Уильям. — Это астма, но он притворяется, что нет — теперь, когда он снова актер.

— Понятно, — солгал Перегрин. — Покажи-ка его мне. Игрушечного Сирса.

Уильям вынул из машинки потертую фигурку. Удар, полученный в какой-то из прошлых битв, лишил воина креста на плаще. Меч, погнутый, но не сломанный, он поднимал двумя руками в перчатках над головой в капюшоне. Фигурка была полностью черной и, несмотря на потрепанный вид, выглядела вполне грозно.

— Спасибо, — сказал Перегрин и положил крестоносца в карман.

— Вы закончили с поездом? — спросила Эмили.

— Может, он нам еще понадобится попозже, — быстро ответил Робин.

— Не думаю. Через четверть часа по телевизору начинается твой любимый сериал, а потом мы будем пить чай.

— Ну мамочка!

Поезд аккуратно убрали на место, солдатиков кучей ссыпали обратно в коробку — всех, кроме мистера Сирса, который по-прежнему лежал в кармане у Перегрина. Перегрин взглянул на часы и собрался уходить.