войну приходилась, молодость на репрессии, зрелый возраст на Отечественную и послевоенные годы, тоже не самые лёгкие: не помер бы Сталин, невесть чем бы всё обернулось с «Делом врачей» и всеми прочими его предсмертными инициативами. Или выживешь, или погибнешь – кто знает?

Папа с мамой… Детство и юность – на голод и репрессии, молодость на войну и всё, что было после. У самого – детство на Хрущёва, юность на Брежнева, молодость на войну в Афганистане, «гонку на лафетах» и распад страны. И что теперь с этим делать? Да ничего. Доживать. Это как вопрос, что делать женщине с большой грудью, когда в моде маленькие? Донашивать!

Мог стать миллиардером? Запросто. Сволочью становиться не хотел. Министром или губернатором? Тем более. Тоже мне проблема. Да и сейчас не вопрос. Но зачем? Система ни хрена сделать не даст, блокирует. Как в вязкое желе попадаешь, обволакивает, тормозит. Можешь гадить окружающим в заранее заданных старшими товарищами направлениях или воровать и беспредельничать в отмеренных согласно статусу рамках. Не более чем. А смысл?

Второй Застой Третьей империи. Распад сверхдержавы, перешедший в хроническую фазу. Иллюзий никаких, доживать по-любому придётся при той власти, что есть, со всеми её косяками, наблюдая деградацию и умирание всего, что дорого твоему поколению и беспокоясь за детей и внуков, а сделать ничего невозможно. Ну все за всех всегда беспокоились. Кому помогло? Эти, которые сверху, уйдут, после них только хуже будет. Никогда не бывает так, чтоб не могло стать хуже.

При этом в каждом периоде жизни масса позитива. И сейчас его полно. Так что, с одной стороны, от перспектив тошнит, и от окружающего тошнит, и от того, что было, как теперь понимаешь, должно было тошнить, кабы знал, что происходило в стране и в мире на том уровне, что сегодня, а с другой, столько хорошего… Есть, было и будет. И тут важно, на чём сосредоточиться, и чувство юмора при этом не терять. А то из этой жизни живьём не выбраться.

Первое дело – вкус детства. Что любил, чего не любил. На всю жизнь запоминается. Те же котлеты, манная каша с комочками или пенка на какао в школьной столовой. Терпеть не мог. Тогда детей до четвёртого класса в школах кормили и никакого президента для этого не нужно было. Брежнев про школьное питание не говорил, не его это уровень был. Оно и без него было.

Ну, теперь демократия, для любого мелкого хорошего дела лично Первый нужен… Или PR у него такой дурной? Впрочем, в каждой избушке свои за-бушки. Если президент хочет решать вопросы на уровне советского замминистра, пускай решает. Имеет полное право, может, он от этого кайф ловит или иначе ничего в стране теперь не получается. Какая эпоха, такие и начальники: прежние маршалы вообще в саду работали или огороды на дачах копали. И ничего.

С другой стороны, любимое, мамино. Те же гренки… Берётся батон белого хлеба, можно несвежего или даже чёрствого. Не самый свежий даже лучше: свежий и так съесть можно, с холодным молоком или кефиром ничего больше не нужно, особенно если он тёплый. Вредно это? Наверное. Но вкусно! На заводе, перед сменой, по дороге к метро купишь тот батон и пакет молока, умнёшь их, и сыт до вечера. Молодость…

Ну, стало быть, батон. Режешь его на куски, толщиной сантиметра по два. Тоньше не надо. Ставишь две глубокие суповые тарелки. В одну – молоко, почти до краёв (прочие молочные или кисломолочные жидкие продукты тоже могут пойти в дело, но это на худой конец: классика – именно молоко). В другую разбиваешь яйца, штуки четыре. Солишь их и взбиваешь вилкой, до более или менее равномерного состояния.

Топишь хлеб в молоке, «с головой», чтобы весь пропитался, по два ломтя за раз – больше в тарелку не помещается, и в яйца его – плюх! Если молока впиталось слишком много, чуть отжимаешь, чтобы не разлезся. В яйца тоже по два куска. И переворачиваешь, чтобы льезон был с двух сторон. Корочки НЕ ОБРЕЗАТЬ! Они форму держат и вкусные. Если сами отвалятся – отдельно замочить по описанной методике и тоже на сковородку, между целыми гренками.

Параллельно ставишь на средний огонь сковородку, лучше из толстого чугуна, греться. Для скорости можно и на большой, но как масло на неё добавляешь перед жаркой, надо на средний, а как раскалится, так и на маленький. Иначе чад, пригорает… На неё, стало быть, масло. Сливочное и подсолнечное вместе – так, в смеси, вкуснее. Можно и любое другое, растительное. И не забывать его, и то и другое прибавлять, по мере обжаривания гренок. А рядом – большую тарелку и лопаточку – выкладывать.

Два ломтя хлеба в льезоне на сковородку, как только сливочное масло растает, прикрыть крышкой, чтобы оно не разбрызгивалось, шипя по всей плите, и сразу повторить операцию по замачиванию в молоке и в присоленных яйцах гренок – с обеих сторон!!! И на сковородку. Пока она не заполнится. И не забывать переворачивать гренки, чтоб не подгорали. Мягкий золотистый цвет – самое то. С лёгкой прижаринкой. Но ЛЁГКОЙ, местами.

Процесс недолгий. Его на конвейер ставить надо. Молоко – яйца – сковородка – большая тарелка, выкладывать стопкой. Или горкой. Или пирамидкой. По фигу, как называть. Запах идёт… Один из самых вкусных кухонных запахов, жарящиеся в правильном масле на правильном огне, в правильной сковородке гренки. Окно только надо приоткрыть, чтоб чада не было. Свежий воздух запаху не помеха. Если хлеба много, прикрыть его надо после того, как выложишь готовые гренки на тарелку, другой тарелкой, чтобы не остывали. Они горячие вкуснее.

Занятие увлекательное. По мере того как дело до горбушки доходит, куски хлеба по размеру меньше становятся, так что их на сковородке больше помещается. В тарелку с яйцами молоко попадает, смесь бледнеет, но это мелочи. Так даже вкуснее. Для скорости отмокающие гренки в обеих тарелках можно не переворачивать, а придавливать вилкой, или той же лопаткой, которой их на сковородке переворачиваешь и снимаешь. Главное, чтоб молоко и яичная смесь каждую хлебину полностью хоть на мгновение покрывали…

Почти всегда тарелки быстро пустеют, каждой максимум на полбатона хватает. Ну тогда на хлеб в первую просто молока доливаешь, а во второй опять пару-тройку яиц взбиваешь, не забывая их присолить, и продолжаешь процесс. Напоследок, когда самый последний кусочек остался, обычно горбушка, режешь её пополам, а если очень толстая, то и на три части, обмакивая в яйца, туда