– Похоже, вам тут весело, – сказала она.

– Да, – задыхаясь, пропищала Тори. Она постелила Виве полотенце и передала ей малыша. – Меткий парень. Пописал мне прямо в глаза, представляешь?

Вива улыбнулась и поиграла его пальчиками. Казалось, что она хотела засмеяться, но у нее не было на это сил.

– Тори, – спросила она, помедлив, – далеко ли отсюда больница, где работает Фрэнк?

Тори невольно просияла.

– Ох, да пустяк, абсолютный пустяк – полчаса езды, максимум сорок пять минут.

За спиной Вивы Роза делала ей знаки – мол, спокойнее.

– Ну… – Тори впервые за все время видела Виву робкой. – …Тоби рассказывал мне про свое последнее Рождество в клубе – пыльные бумажные шапки, старое вино, все ужасно – конечно, возможно, у Фрэнка теперь другие планы… Но мне кажется, что мы могли бы поехать к нему и поздравить с Рождеством – если он сам не может приехать.

Она усадила Фредди поглубже на колени и обхватила его руками.

– Как вы думаете? – с дрожью в голосе спросила она и посмотрела на Розу, потом на Тори.

Тори подошла к Виве и поцеловала ее в макушку.

– Я думаю, что это замечательная мысль, – сказала она.

Едва забрезжил рассвет, они поехали в Лахор. Тори – за рулем старенького «Толбета», Роза – возле нее с картой на коленях, Вива – на заднем сиденье.

В машине было слишком шумно, и Вива не могла участвовать в разговоре, чему тихонько радовалась: идея нагрянуть к Фрэнку начинала казаться ей нелепой, и она уже досадовала на подруг, уговоривших ее на такую авантюру. При одной лишь мысли о том, что он находится совсем неподалеку от нее – бреется или одевается, принимает пациентов, пьет чай, – у нее от волнения пересыхало во рту.

Чтобы как-то отвлечься, она думала о Тоби и его птицах. Накануне вечером, за ужином, он рассказывал про них. Поначалу Тоби показался ей удивительно милым и добрым, но слишком говорливым, но теперь, когда он привык к ней и не суетился, она обнаружила, что у него суховатый юмор, а его речь изобилует бриллиантами метких словечек и умных суждений. В последние пару недель он изучал перелетных птиц – чирков и полярных крачек, которые, подобно английским невестам из рыболовецкой «флотилии», прибывали в Индию на зимние месяцы. Тоби рассказал, как осиротевшие молодые птенцы иногда находили самую невероятную замену матери – пуловер, бутылочку с горячей водой, подмышку или даже бумажный самолетик – хоть что-то, особенно если это «что-то» движется.

Откинув голову на спинку сиденья, она размышляла, что Уильям был для нее скорее бумажным самолетиком, чем бутылочкой с горячей водой. Он появился в ее жизни в первые, ошалелые лондонские недели, когда она была совершенно одна и отчаянно тосковала хоть по какому-то общению. Он назвался близким другом ее родителей и пригласил на постановку «Турандот» в театр «Ковент-Гарден». В ресторанах, где они часто бывали, Вива с жадностью ждала рассказов о ее родителях, о Джози, но постепенно в ней росло ощущение, что на их имена как бы наложено табу.

Да и Уильям по своей природе не был рассказчиком: он любил конкретику, факты. Он давал ей горы советов – как распоряжаться деньгами, где жить, от каких людей держаться подальше. И когда наконец он положил ее к себе в постель, это показалось ей фокусом иллюзиониста; они оба старались делать вид, что ничего между ними не было, и это оставило в ее душе ощущение пустоты и смятения. Его никогда всерьез не интересовали ее потребности, желания, характер; для него она была каким-то проектом, нехитрой задачкой, шарадой.

Фрэнк был совсем другим. Теперь она это понимала. В ту ночь в Ути он овладел ею как мужчина, без смущенных улыбочек и оправданий, без ощущения, что это нечто недозволенное. Но что ее действительно тогда потрясло, так это открытие, что она ему очень нужна; такого она не чувствовала у других мужчин, с которыми встречалась. Ей показалось, что Фрэнк хотел понять ее как человеческую личность, индивида. И это ее пугало – фактически она много лет бежала от этого, – но одновременно и восхищало.

Вива взглянула на свое отражение в дверце автомобиля. Вот теперь ей предстоит испытать унижение – ведь он красивый мужчина, избалованный женским вниманием, а она вела себя с ним нехорошо, даже пренебрежительно. Скорее всего, за это время он успел найти себе другие варианты.

Ее волной захлестнула тоска. «Ты слишком много думаешь», – упрекнула она себя и выглянула в окно.

День понемногу занимался. Бледное утреннее солнце светило над местностью, похожей на пережаренный омлет. Две хищные птицы парили над равниной, взмывали в небо и ныряли вниз, а потом уселись на нечто, похожее на обглоданный козий скелет. Какая суровая тут жизнь!

Они обогнали старика и женщину, тащившихся по пыльной дороге. Каменные фигурки из доисторических времен. Оба босые; он вел осла, она несла на голове вязанку хвороста. «Толбет» протарахтел мимо; женщина положила вязанку возле сараюшки величиной с угольную яму и посмотрела им вслед.

На переднем сиденье Тори и Роза спорили насчет переключения передач.

– Нет, Роза, не так, – сказала Тори. Мотор взревел, и машина рванулась вперед. – Вот как это делается. Ногу вниз, ногу вверх, ногу вниз, вперед.

– Это автомобиль, Тори, а не ходули с пружиной, – возразила Роза, возмущенно поднимая брови, – впрочем, как хочешь.

– Вива, – сказала Тори через плечо, – послушай-ка. Когда мы приедем в Лахор, ты как предпочитаешь, чтобы мы остались с тобой, ну там, для моральной поддержки и все такое, или выметались поскорее?

– Нет, – поспешно ответила Вива. – Не надо оставаться. – Ей невыносимо было думать, как кто-то будет свидетелем ее фиаско. – Лучше будет, если вы приедете за мной часа в четыре; времени будет достаточно. Если я не застану его, тогда просто погуляю по городу, – добавила она, словно целью этой поездки был осмотр местных достопримечательностей. – Мне это интересно. Конечно, у него наверняка много приглашений на Рождество, – добавила она. – Но мы хотя бы пригласим его лично.

Тори переглянулась с Розой и качнула головой. Роза тихонько вздохнула.

Начались окраины Лахора, равнинного города, где доминировал высокий холм. Тори вылезла из машины и сверилась с подробной картой, которую набросал для них Тоби. Теперь она увидела очертания Шиш-Махала, Дворца Зеркал, и это означало, что теперь, по ее расчетам, они находились в нескольких милях от больницы.

Но Тори еще полчаса колесила по узким улочкам, яростно сигналя, прежде чем они внезапно выскочили на базарную площадь и поехали к величественному, но обветшавшему эксцентричному зданию с могольскими арками и широкими окнами. К его ступенькам вели два ряда пыльных кактусов.

– Вот и приехали. – Тори нажала на тормоз. – Вот и больница Святого Патрика, где сейчас живет Фрэнк. Вива, ты точно не хочешь, чтобы мы остались?

Подруги с беспокойством смотрели на нее.