Заговорил лорд-стюард:

– Случайно, сир, я уверен, а не по злому умыслу. Некоторые считают, что от искры загорелась балка.

Главный казначей покачал головой:

– Другие думают, что дворец поджег Перкин Уорбек.

– Возможно. – Казначей явно сомневался. – Но, сир, ущерб может составить тысячи фунтов.

– Нет смысла лить слезы. – Генрих пожал плечами. – Я отстрою дворец заново, еще красивее и больше, чем прежде. Прошу вас, предложите награду каждому, кто найдет среди руин что-нибудь из сокровищ короны. А тем временем пусть милорд камергер приготовит должным образом главный усадебный дом. Мы отметим Рождество там.

Глава 19

1498–1499 годы

Уорбек сбежал! Новость распространилась по Вестминстеру так же быстро, как огонь, который уничтожил Шин полгода назад.

– Он улизнул от стражи и вылез через окно в гардеробной, – брызжа слюной, говорил Генрих; Елизавета давно не видела его таким разъяренным. – Вот как он отплатил мне за мою снисходительность! Что ж, в следующий раз я не буду таким милосердным. Он, вероятно, держит путь к побережью, поэтому я отправил за ним своих людей и распорядился перекрыть дороги.

– Может быть, он укрылся в каком-нибудь святилище, как раньше в Больё? – предположила Елизавета.

Тут в комнату влетела обезумевшая от горя Кэтрин Гордон и застыла на месте, увидев короля. Генрих перестал ходить и посмотрел на нее тем взглядом, который Елизавета уже видела раньше.

– Вам не о чем беспокоиться, леди Кэтрин, – тепло проговорил он. – Я знаю, вы тут ни при чем. Наказание ждет только вашего мужа, когда мои люди его поймают, а это непременно случится. И нет. – Он поднял руку. – Лучше не просите за него.

Однако Кэтрин все равно упала на колени:

– Я молю лишь о том, чтобы ваша милость сохранили ему жизнь! – Она воздела руки в мольбе.

– Увы, мадам, вы просите слишком многого, – ответил ей Генрих с болезненным выражением на лице.

Елизавета помогла Кэтрин встать, потрясенная тем, что ей приятно, что Генрих дал ей отпор. Она сама подумывала вступиться за Уорбека, хотя и знала, что это не приведет к добру.

Тут как раз появились Дерби и еще двое советников.

– Ваша милость, приор монастыря картезианцев в Шине здесь. Уорбек попросил там убежища, и они держат его у себя.

– Хорошо, – ответил Генрих. – Пусть идет сюда. И сообщите об этом доктору де Пуэбле. Если Фердинанд и Изабелла уже оповещены о побеге Уорбека, скажите ему, пусть сообщит им, что беглец пойман и получит по заслугам.

Приор описал произошедшее, затем тоже опустился на колени и призвал короля сохранить Уорбеку жизнь.

– Отец настоятель, – ответил Генрих, – я не кровожадный человек, но больше не готов проявлять к нему снисхождение.

Спорить было бесполезно. Когда Уорбека схватили, его заковали в колодки и заставили читать свое признание перед глумившейся над ним толпой сперва на Чипсайде, затем в Вестминстере, после чего под строгой охраной препроводили в Тауэр.

– Судя по донесениям, даже теперь этот негодяй продолжает утверждать, что он – Йорк, – едко произнес Генрих за обедом, обращаясь к Елизавете, которой кусок не лез в горло. – Констеблю он заявил, что, когда его освободят из Тауэра, он дождется моей смерти, а потом отдастся в ваши руки, потому что вы его сестра и следующая в очереди на наследование короны. Будь он моим подданным, я казнил бы его за измену. Но это не так, а потому я посадил его в камеру, где он не увидит ни солнца, ни луны и больше нас не обеспокоит. Ему нужно преподать урок.

– Значит, вы не подвергнете его суду и не казните? – Елизавета думала о Кэтрин, хотя сама не испытывала особой симпатии к Уорбеку, который вел себя как недоумок и продолжал упорствовать в своей лжи.

– Нет, – ответил ей Генрих.

Такого Елизавета не ожидала. Она была уверена, что самозванцу настанет конец. Ни один иностранный правитель, даже тетка Маргарита, не мог бы упрекнуть Генриха, если бы он отправил этого преступника на смерть. Так почему он не делает этого?

Она посмотрела на мужа через стол. Годы жизни в тревожной неопределенности сделали свое дело. Он выглядел старым, а ведь ему всего сорок один год. Волосы поредели и начали седеть, бледное лицо от постоянных забот иссечено морщинами. Непрерывные тревоги последних лет и на ней сказались не лучшим образом. Она тоже постарела. Зеркало показывало ей толстую матрону с поджатыми губами и двойным подбородком.

«Довольно унывать!» – упрекнула себя Елизавета. Уорбек в тюрьме, и будущее казалось ясным: путь к свадьбе Артура с инфантой расчищен, и подготовка пройдет гладко. Днем состоялась аудиенция доктора де Пуэблы с Генрихом. Елизавета присутствовала на ней и обрадовалась, увидев, что испанский посол сияет улыбкой.

– Ваше величество, мои суверены будут весьма обрадованы известием, что корона теперь неоспоримо ваша и правление прочно во всех отношениях. Я посоветую им отправить посланников в Англию для обсуждения приготовлений к свадьбе инфанты с принцем Уэльским.

Прекрасная новость!

Посланники прибыли в июле. Они были почти так же величественны, как их суверены, и отличались столь изысканной вежливостью, что Генрих, Елизавета и леди Маргарет отлично с ними поладили. Личная аудиенция продолжалась четыре часа, она сопровождалась множеством экстравагантных комплиментов и обменом бесчисленными любезностями.

Гости привезли письма для Елизаветы от Фердинанда, Изабеллы и инфанты.

Генрих прочел их благоговейно, явно желая продемонстрировать послам, как много значит для него этот союз.

– Мадам, я хотел бы всегда иметь одно из этих посланий при себе.

Елизавета уловила намек:

– Увы, милорд, я не хочу лишаться их, разве что отправлю одно принцу Артуру.

На гостей это, казалось, произвело сильное впечатление.

С того дня Елизавета вела регулярную переписку с королевой Изабеллой и инфантой, подчеркивая свое острое желание, чтобы брачные приготовления завершились успешно, и заверяя их, что Каталину встретят в Англии с распростертыми объятиями. Она следила через плечо своего секретаря за тем, как тот писал под ее диктовку на латыни, и иногда заставляла его переписывать по три-четыре раза, желая выразить свои чувства как можно точнее.

Когда испанские послы посетили двор в знойном июле, Елизавета чувствовала себя плохо. У нее два раза не было месячных, и она не сомневалась, что снова беременна, так как страдала от обычной подрывающей силы тошноты. В то утро Генрих вызвал доктора Льюиса, однако прописанные добрым эскулапом средства не помогали. Через два часа явились послы, а Елизавете хотелось только одного – лечь и уснуть, ей силой пришлось заставить себя пройти с королем в процессии на мессу и обратно. Она старалась быть любезной, когда послы перед уходом