- Не совсем, - осторожноотозвалась девушка. Она видела, сколько боли Антону приходится выворачиватьнаизнанку своим рассказом. Бередить душу и поднимать наружу горький осадокпрошлого. Но если он уже начал, то нужно договорить до конца. Держать в себе нелучший выход. А выговорившись, Влада верила, можно хоть немного облегчить груз,годами лежавший на сердце.

- Будучи в Праге, они всегда меняущемляли. Не с глубокого детства, конечно, но чем становился взрослее, тем этиужимки и ущемления становились серьезнее. И, поверь, это во мне сейчас говоритдалеко не детская обида от того, что мне когда-то не подарили какую-то игрушкуили что-то в этом роде. В подобном я, пожалуй, никогда не нуждался. Напротив,всегда доставалось все лучшее. Сейчас я говорю об элементарной родительскойлюбви, поддержке и вере. Нет, я не могу сказать, что меня не любили... Любили.Но как-то весьма своеобразно и странно. Опекая так, словно боялись, что якуда-то могу ввязаться. Так, будто, не доверяли. Хотя почему будто? Они мне насамом деле не доверяли. Чуть дольше погулял, чем того следовало - влез в дурнуюкомпанию. Случайно получил в школе тройку - стал лентяем и разгильдяем. Я ужемолчу о том, если не дай Бог подрался с мальчишками во дворе. И за все этовечные упреки, и какие-то нелепые наказания, типа месяц без телевизора и прочейерунды. И обидно было даже не это. Нет! Обидно было от такого нелепогоконтроля. Извечные слежки, и постоянные сравнения с кем-то другим. Вот тотмальчик учится лучше. Вон тот с родителями ведет себя более сдержанно. А вонтот вообще мечта, а не ребенок. Влада, ты хоть знаешь, каково это, когда самыеблизкие тебе люди, которым ты и так все время пытаешься угодить, выворачиваясьнаизнанку, тебя постоянно с кем-то сравнивают и, причем сравнения явно не втвою пользу?

Повернувшись к Владиславе, Антонс отчаянием пытливо уставился на неё, ожидая какого-то ответа. А она... даже незнала, что и ответить. Откуда ей было знать, как родители могут с такимнедоверием относится к собственному ребенку, когда её всегда поддерживали.Когда она могла разделить с родителями не только радости, но и горести, зная,что её всегда смогут понять, поддержать и помочь. Тогда, как Антону видноприходилось переживать это самому, накапливая переживания в себе...

- Не знаешь, значит, - хмыкнулмужчина, и поспешно добавил, отворачиваясь, - вот и хорошо. Поверь, этого лучшене знать. Особенно, когда после долгих попыток найти идеальный пример дляподражания, выбор падает на лучшего друга. Если в других ситуациях этисравнения были от случая к случаю, то с появлением друга, что все время навиду, это уже становится навязчивой идеей. Порой создавалось такое впечатление,что дай им выбор, они бы с радостью обменяли меня на Максима, потому что он дляних всегда казался идеальным. И плевать, что, быть может, на деле он ни чем нелучше меня. Но чужое оно ведь всегда кажется лучшим.

- Значит, из-за этого у вас сМаксимом такие отношения? - воспользовавшись мимолетным молчанием Антона, спросиладевушка.

- Ты считаешь это глупым? -уклоняясь от прямого ответа, пробормотал Громов, и сам же пояснил, - я знаю исам, что глупо. Только, поверь, я старался не обращать на все это внимания.Хотя бы потому, что Макс всегда был единственным другом, который на самом делебыл таковым, а не притворялся ради какой-либо выгоды. Я пытался, правда...

- Но все-таки не смогсдержаться...

- Не смог, - согласился мужчина,подхватив с земли камушек, и забросив куда-то вдаль, - и Катерина стала тогдалишь поводом. Потому, что в момент, когда мне больше всего на свете былнеобходим друг, я застал его в постели с девчонкой, которая мне нравилась. ИБелецкая потом тоже была только поводом. Никчемные попытки самоутвердится идоказать, что я ничем ни хуже него.

- Антон, ты и так не хуже, -обхватив ладошками лицо любимого, заставляя повернуться к ней, с воодушевлениемвыпалила Владислава, - посмотри на меня. Ты ничем не хуже Максима. Ты простодругой. Другой, понимаешь, Антон?

- Жаль, что они в свое время такэтого и не поняли, - скрипнув зубами, пробормотал Громов.

Кто 'они' догадаться особоготруда не стоило. Вот только вопрос, что родители сделали еще, не давал покоя.Наверняка, не одними сравнениями едиными. Но озвучивать свои предположения Владане торопилась. Антон сам должен все рассказать. И он не заставил себя долгождать:

- На тот момент был только одинчеловек, кто меня всегда, так или иначе, принимал и поддерживал, каким яесть... Всегда понимающая и любящая тетушка Валя.

Усмехнувшись, Громов с силой сжалруку Влады, и неожиданно... откинув голову назад, расхохотался. С какими-тоистерическими нотками в голосе. Отчаянно и безнадежно. И смех с каждыммгновением все больше походил на отчаянный крик о помощи. И от этогостановилось как-то не по себе. Было до безумия больно видеть душевныепереживания и метания любимого человека, при этом, не имея ни малейшегопонятия, чем в данной ситуации ему можно помочь.

- Антон, пожалуйста, не надо...успокойся... - пытаясь унять мужчину, обеспокоенно попросила Владислава. И он,словно по мановению палочки, вновь замолчал, и, вмиг посерьезнев, отвернулся козеру.

- Ты думаешь, она просто таккараулит меня в офисе? Следит за всеми девушками, что у меня были? Заявляетсяко мне домой в любое время дня и ночи, и я не в силах дать ей резкий отпор,чтобы она отстала раз и навсегда? Даже не то, чтобы не в силах... я просто немогу это сделать, понимаешь... Не в праве... - громко сглотнув, Антон спряталлицо в ладонях, - она с детства была мне ближе всех остальных. И в Киев я любилприезжать именно потому, что только тут ощущал, что нужен кому-то. Пускайродной тетке, но все же... Валентина тогда жила в этом доме, и именно онадавала мне ту родительскую любовь, которой порой так не хватало. И как нистранно именно в Киеве, родители тоже, словно преображались, меняя к лучшемусвое отношение ко мне. Только здесь мы действительно были семьей. Вместепроводили время, гуляли, делали такие вот вылазки на природу. Всегда, неизменнона этом же месте. Именно поэтому именно с этим местом у меня связаны самыесчастливые воспоминания, которые, как я позже понял, были всего лишь фарсом.

Знаешь, Влада, я ведь частозадумывался, почему тетка любит меня больше родной матери. Точнее постояннопытался убедить себя, что это мои предрассудки. Всегда списывал это на то, чтомать занята на работе, а тетка одна и ей нужно на кого-то растрачивать своюзаботу... - короткие секунды молчания, после чего сбивчатый, с надрывом, нопочти что шепот - мне было лет семнадцать, когда я узнал, что мать ждет второгоребенка... девочку... Они так этого хотели... И как ни странно, я тоже. Всегдамечтал о младшей сестренке. Причем не о брате, а именно сестренке. Чтобызаботится, защищать ото всех... Я был на самом деле рад этому. А еще... как быэто эгоистично не звучало, но я надеялся, что с появлением младшей, родителипереключатся на неё, и мне больше не нужно будет ничего и никому доказывать...Перестанут опекать, как несмышленого ребенка.