обращаясь ко мне, он сбрасывал маску: «Я с ума схожу от ужаса».

Казалось бы, после стольких лет дружбы мне следовало догадаться, когда в роли умирающего бойца оказался я сам. Саммерин так обходился со мной – лечил меня – чуть не десять лет, а я даже не понимал, чем он занят. Но теперь я, пожалуй, снова видел картину мира в полном цвете. Потому что, хотя Саммерин держал себя в руках не хуже обычного, я различал под его безмятежностью медленно закипающий страх.

Когда мы закончили рассказ, надолго повисло неловкое молчание. Несколько раз Саммерин открывал рот – и снова закрывал.

– Скажи что-нибудь, Саммерин, – попросил я. – Ты выглядишь совсем разбитым.

– Что тут скажешь? Это…

Он осекся, и я понял, что он действительно разбит – в том смысле, что мы только что разбили все его представления о разумности мира.

– Ты сам видишь, – сказала Тисаана, – мы не могли отдать титул ей.

Саммерин снова выпил.

– Четвертое испытание. Четвертое испытание, понимаешь, Макс? Нынче вечером.

Его голос сказал то, чего не было в словах: «Ты пропал».

Его можно было понять.

Четвертое испытание – последняя ступень отбора на титул верховного коменданта и самая простая, устаревшая до смешного. Просто бой, повелитель против повелителя. Бой проходил в Шраме – в колыбели магии, в расщелине неподалеку от основания Башен. Пять веков назад вернувшаяся в мир магия прорвалась из этой расщелины. И по сей день Шрам оставался самым магическим местом на свете.

Такая романтическая идея: пометить двух кандидатов в колыбель магии для последнего сражения, чтобы испытать их самоотверженность и связь с подвластными им силами.

– Сама мысль просто смешна, – проворчал я. – Как будто тот, кто выиграет схватку в волшебной яме, лучше других будет управлять самой могущественной в мире организацией.

Саммерин упорно молчал, уставившись на меня.

– Я могу победить, – заявил я.

– Макс, она тебя знает.

Я отлично понимал, что он хочет сказать.

Магия Нуры держалась на страхах ее противника. А она точно знала, где у меня щель между ребрами, куда воткнуть нож и как провернуть.

– Я ее тоже знаю.

– Верно, и она обратит твое знание против тебя. Ставки так высоки, что она будет драться насмерть. Ее ничто не остановит.

Я знал, что он прав.

Что бы ни творила Нура, где-то в глубине души я надеялся, что она окажется лучше, чем есть. Да, она спасала меня, и не раз, даже дорогой ценой. Но я видел, как она смотрела на меня на этом собрании: такая обида рвет в клочья все прошлое, что еще висело между нами.

И все, что до сих пор мешало ей меня убить.

– Знаю, – сказал я, – и не позволю ей зайти так далеко.

– Я бы с нее шкуру спустила, – пробормотала Тисаана.

– Какая очаровательная беспощадность. – Я повел бровью. – Приятно слышать, что если она переживет меня, так от тебя живой не уйдет.

– Это не шутки. – Голос Саммерина звучал непривычно резко. – Если ты проиграешь, если она в самом деле дошла до отчаяния, пострадаешь не ты один. Нура не из тех, кто довольствуется полумерами. Она сметет всех, кто имел с тобой дело. Ты об этом подумал?

Я замолк. Саммерин разглядывал меня, крепко сжав зубы. В груди у меня шевельнулась боль вины.

– Да, – тихо сказал я, – Да, подумал.

Мы с Тисааной открыто выступили против Нуры и хорошо сознавали последствия. Но в случае нашего проигрыша Нура вряд ли остановится на нас. У нас были союзники. Саммерин. Серел. Треллианские беженцы.

Я уже видел, как Нура ведет войну. До выжженной земли.

У меня нашлось, мягко говоря, порядочно возражений на предложение Тисааны выдвинуть меня кандидатом. Но вот это так и не было опровергнуто. И от него в голове засела мысль: «А если я не прав?»

– Я сделаю все возможное, чтобы вы не пострадали, – сказал я. – Ты тоже был ей другом. Я мог бы уговорить ее…

Саммерин тихонько фыркнул.

– Не смеши меня. – И он себе под нос пробормотал: – Десять лет собирал практику…

Он, словно обращаясь к потолку, покачал головой. У меня ком подкатил к горлу. Я готов был отступить – хотя, по правде сказать, отступать было поздно.

– Мне очень жаль, Саммерин.

– Это хорошо. Есть о чем жалеть. Ты осложнил мне жизнь. – Он налил себе еще вина, а когда отставил пустой бокал, челюсти его были сжаты. – И все же… если все это правда… – Он махнул рукой, обозначив всю немыслимую чехарду вокруг. – Тогда ты прав. Ей нельзя давать такой власти. И пожалуй, я предпочту другое, даже если это другое…

Он не договорил, и за него тихонько закончила Тисаана:

– Даже если другое – это конец.

Мы смотрели друг на друга, а эти слова так и висели в воздухе.

– Я не проиграю, – без особой уверенности заявил я.

– Даже думать не смей, – пробормотала Тисаана.

– Правильно. Не проиграть – неплохая цель. – Саммерин склонился ко мне через стол, наморщил лоб. – И, Макс… постарайся справиться, не прибегая к… той магии. – Он кивнул на мои руки, показав, что говорит о моей глубинной, таинственной магии – об оставленном Решайе «подарке». – С ней что-то не так. Я еще не разобрался что, но…

Он надолго погрузился в молчание, а когда наконец, моргнув, поднял на меня глаза, взгляд был жестким.

– Просто не проиграй.

Глава 76

Тисаана

Шрам уходил глубоко в землю – так глубоко, что краем вдавался под самые Башни. Нам пришлось одолеть множество изгибов металлических лестниц, встроенных в каменную стену расщелины. Солнце уже скрывалось за горизонтом, а внизу и при дневном свете стояла непроглядная темень. С четвертого витка я подняла глаза на сумрачное небо над слоями камня.

Перед нами шли сиризены и позади тоже. Я вглядывалась в камень и темноту. Где-то там, в бесформенных тенях, проделывала такой же путь вниз Нура. Им с Максом предстояло встретиться в Шраме. А остальные будут стоять на краю и наблюдать – бессильно наблюдать, – как они бьются за титул.

Я знала, что Макс беспокоится, но он тщательно скрывал тревогу. Шагал ровно, уверенно, подняв голову и остро глядя вперед. На нем был золотой жилет с изумрудной отделкой, на спине блестело солнце Ордена Рассвета.

Он выглядел вождем. Выглядел победителем. Выглядел верховным комендантом.

А я, глядя на него, видела человека, готового пожертвовать всем, что ему дорого, ради призрачного шанса изменить мир к лучшему.

Я не позволяла себе думать, что могу его потерять. Куда спокойнее я чувствовала себя в имении Микова,