поздно нам пришлось бы вернуться в Башни – больше некуда было идти. Но ни она, ни я туда не спешили, так что мы пошли назад через город, вбирая тишину зимней ночи.

Песнь Ухода звучала почти час, но что-то в ней сдвинуло, свернуло время. Воздух загустел от горя. Я смотрел на Тисаану, светлую, несмотря на текущие по щекам слезы, и не знал названия для той гордой печали, что вздымалась во мне при виде ее.

Когда мы были там в прошлый раз, она повелевала магией и их вниманием с мастерским искусством, и мне тогда казалось, что ничего прекраснее я не видел. Но такой – честной и как будто без кожи – она была красива по-другому. Она позволяла мне видеть эту часть себя. Я не думал, что она когда-нибудь откроется и перед ними. Может быть, второй раз такое не повторится.

Мы долго шли молча.

– Я тобой горжусь, – сказал я.

– Что? – Тисаана ответила мне изумленным взглядом.

– Я знаю, как тебе трудно было им это показать.

– Горе – не предмет для гордости. – Она грубо фыркнула. – Не допустила бы такого, тогда было бы чем гордиться.

– Ты не могла их спасти. Ты же понимаешь, да?

Вместо ответа она взяла меня под руку, опустила голову мне на плечо, и мы зашагали по городским улочкам в зияющем молчании.

Через несколько минут Тисаана тихо сказала:

– Мне это нравится. Так легко притвориться.

– Притвориться?

– Будто мы – обычная парочка. Наверное, такой сейчас и выглядим.

Она сжала мой локоть, словно поставила точку, и я усмехнулся:

– Пожалуй.

Да, наверное, мы выглядели самыми обыкновенными людьми. И я не мог не признать, что в такой обыденности есть особое удовольствие. Словно так оно и должно быть.

– Приятно, – тихо сказал я.

– Если бы сбежали, могли бы жить так каждый день.

Я дернул бровью. Впервые Тисаана, хотя бы в шутку, заговорила о побеге.

– А могли бы.

– Расскажи, куда бы мы отправились.

Я помолчал.

Мне казалось опасным даже думать об этом. Но так легко было уйти в эту игру.

– Мы поселились бы где-нибудь на берегу. Где не бывает зим.

Я прямо услышал, как она наморщила нос.

– На берегу? Там попахивает.

– Не всегда. На аранских берегах – да. Но есть острова, где вода совсем чистая, без водорослей. Там красиво.

– На берегу сада не вырастишь. А это была бы большая потеря.

– И то верно. Тогда другое предложение. Найдем лес где-нибудь в… в Бесрите, или на одном из южных островов, или еще где. Расчистим основательный участок земли, чтобы хватило на приличный сад. Подальше от людей, чтобы нас никто не беспокоил без приглашения.

– И озеро.

– Хм?

– Надо, чтобы рядом было озеро. Хочу научиться как следует плавать.

– Я не против. В мокрой одежде ты мне нравишься.

Она хихикнула, но смешок быстро затих.

– А самое главное, – добавила она, – чтобы никто нас не нашел.

– Ни одна душа.

Какая мечта!

Долгое молчание. Мы уже подходили к Башням, и белые колонны вырастали над нами, когда Тисаана тихонько спросила:

– Ты бы ушел? Сейчас?

Я усомнился, верно ли расслышал:

– Что?

– Если бы можно было уйти прямо сейчас, ты бы ушел?

Да!

Ответ страстно отдался у меня в голове. И не знаю, почему он не попал на язык, когда я ответил:

– Я очень долго только и мечтал – оставить Ару и не оглядываться назад. Но Ордена… меня не отпускали. Те ограничения после Сарлазая.

Даже когда я уговаривал Тисаану уйти со мной, я, строго говоря, не имел на это права. Просто тогда, в отчаянии, я не сомневался, что найду какой-нибудь выход, хоть куда, лишь бы вырвать ее из жадных лап Орденов.

– А теперь их нет, – подсказала Тисаана.

У меня в груди звенела горькая сладость. Да. Тисаана выторговала мне свободу, продавая свою, – все наказания стерты одним движением лезвия по ее коже. Но я острее прежнего чувствовал себя пленником.

– Нам ничто бы не помешало. Даже мой договор с Орденами исполнен.

Тисаана не смотрела на меня, и голос ее звучал на удивление равнодушно.

Я остановился. Повернулся к ней:

– Это ты замечталась или на самом деле?

– А ты хочешь, чтобы на самом деле?

Да! То же слово мгновенно прозвучало во мне. Но… правдиво ли? На самом деле?

– Я не верю, что хочешь ты. Ты, как никто, думаешь о других. Ты бы не захотела их бросить.

На ее щеке дернулся какой-то мускул.

– Может, для них было бы лучше всего, если бы я их бросила.

– Я вижу, когда люди доверяют вождю. Тебе они верят.

Тщательно выдержанное самообладание дало слабину, грусть поползла по ее лицу, как трещины по камню.

– Не знаю, не напрасно ли. Я уже сама себе не очень верю. Так славно… помечтать. И я так… устала.

Она шагнула ближе, закинула руки мне на шею – так близко, что я видел каждое пятнышко зелени и серебра в ее глазах.

Я тоже устал. И убегать умел лучше всего на свете.

Я поцеловал ее, медленно и нежно. Наши лица замерли, соприкоснувшись носами, и я пробормотал:

– Спроси меня еще раз.

Еще один раз, и я не выдержу, соглашусь.

Секунды проваливались в пустоту, ее глаза всматривались в мои.

И тут…

– Генерал Фарлион!

– Макс!

Мы шарахнулись друг от друга. Обернувшись, я увидел… кого бы вы думали – Мофа, бежавшего к нам с круглыми глазами. За ним спешили другие солдаты – мои солдаты. И среди них Фелип Алеор.

– Ты где был? – выпалил Моф. – Взял и пропал!

– Я…

Остальные догнали Мофа и остановились передо мной. Было в их лицах что-то такое, что ответ, который я мог бы дать Мофу, застрял в горле. Такое знакомое выражение лиц – я видел его каждую ночь перед тем, как вести их в бой. Лица испуганных юнцов, очень-очень старающихся выглядеть исключительно отважными.

Только Моф выглядел еще и сердитым.

– Я тебя всюду искал, – заговорил он. – Никто нам ничего не объяснял. А потом Саммерин мне сказал, что ты отправился домой!

– Вы знаете, что происходит, сударь? – вмешался Фелип. На лбу у него собрались морщины. Он выправился в толкового, дельного солдата, но так и не научился скрывать неуверенность. – Отчего изменились планы?

В животе у меня что-то оборвалось.

– Изменились? – повторил я.

Солдаты недоуменно переглянулись.

– Отменили все увольнительные. Всех командиров вернули в части. Всем оставаться в расположении на неопределенный срок. Всех заперли. Велено быть постоянно готовым к выступлению, сударь, – перечислил Фелип. – Вы… не знали?

– Это все из-за