самого, а потом, когда солдатам он надоел, они променяли его на Суллу, и Фимбрия покончил с собой.

– Легат, старое забыто. – Нумерий злобно смотрел на Клодия. – Солдаты не хотят идти дальше.

– И чем же вы объясняете свое нежелание идти дальше? – настороженно спросил легат.

– Нас принуждают идти, а впереди есть только неизвестность, – сказал другой солдат.

Третий выкрикнул:

– Все легионы считают, что пропадут в этой дикой стране. Надо остановиться!

– Вы уже говорите от имени всех легионов? – Клодий старался не показывать волнение.

– В этом походе нам ничего не досталось, идем только за повозками командующего, набитыми золотом.

– Разведчики рассказали, что впереди снова горы, ущелья, перевалы, – Нумерий говорил со злым выражением лица, – а гора армянских богов Арарат непредсказуема и внушает страх.

– Солдаты Помпея давно сидят дома с женами и детьми, – сказал кто-то. – Весь легион отказывается идти дальше! Легат, поворачивай назад!

Публий Клодий, который явно был в немилости у Лукулла и чувствовал себя обойденным, слушал все это и думал о том, что ему самому надоело жить в поле и он давно желал прекратить поход.

– Согласен, нам нужно сберечь оставшиеся силы, – сказал он. – Я, как друг солдат, тоже не вижу другого выхода, как повернуть назад, и передам командующему все ваши требования.

В палатку командующего вбежал его помощник и выкрикнул:

– Мятеж!!

– Не понимаю.

– Войско взбунтовалось!

– Чей легион?

– Публия Клодия. Но волнения начались во всех легионах.

– Легатов и Полигистора ко мне!

Легионы охватили волнения, готовые перерасти в открытый бунт. Как только в палатке командующего собрались вызванные офицеры, Лукулл сказал:

– Если для вас, легатов, честь и доблесть что‑то значат, вы будете действовать по приказу командующего и повиноваться ему во всем, не будете медлить в вопросе дисциплины и, наводя порядок, без колебаний примените суровые меры!

Все молчали, но Публий Клодий вскипел, сказав с вызовом:

– Лициний, войско решительно отказывается двигаться дальше и требует возвращения обратно!

Лукулл посмотрел на него презрительно и сказал ехидно:

– Народ Рима предпочитает победителей.

– Проконсул, – вмешался Мурена, – слишком велики потери!

– Мы не должны говорить о позорном поражении. – У Лукулла блестели глаза.

Вконец сбитый с толку Секстилий воскликнул:

– Солдаты недовольны, так как нашему походу не видно конца. Ты нас гоняешь по горным дорогам и козьим тропам, на наши головы падают камни и лед, мы рискуем потерять остатки войск!

– Впереди богатейший город Азии Арташат, и мы возьмем его! – Лукулл не сдавался.

– Солдаты не хотят подчиняться, – сказал Публий Клодий.

– Ты, Клодий, заносчивый и самонадеянный, не способен усмирить кучку непокорных солдат! – вскричал Лукулл.

– А тебя ни во что не ставит собственное войско! – выпалил Публий, которому раньше все сходило с рук как брату жены Лукулла.

– Я суровыми мерами восстановлю дисциплину! – уверенно сказал Лукулл.

– Проконсул, война принимает затяжной характер… – пытался что‑то сказать Аппиус Клодий, но Лукулл его перебил:

– Мои солдаты, закаленные и воинственные, горячие и необузданные, они не могут роптать на своего командующего, который думает о каждом из них. Моя главная цель – обогащение моих воинов.

– Этим горячим солдатам в походе ты не разрешал обогащаться, у них нет денег, и они больше не хотят переносить суровые тяготы войны, – зло сказал Публий.

Мурена поддержал:

– Потерь в походе больше, чем в крупном решительном сражении.

– Проконсул, будь беспристрастным. У нас много раненых, продовольствия не хватает, войско изнурено и обессилено, – добавил Аппиус Клодий.

– Я вижу упадок духа у солдат, – сказал Секстилий.

– Ты должен признать, что поход неудачен, – подвел итог Публий Клодий.

Лукулл встал и пристально посмотрел на своих легатов.

– Мы прошли четыре пятых пути, до Арташата осталось всего ничего. Там нас ждут спасение от холодов и богатая добыча! – сказал он.

– Армянский царь, уверен, готовит нам новые сюрпризы, – вдруг объявил Секстилий.

Все тревожно взглянули на него, понимая, что это правда.

– Кругом горы, дорога опасна, – отчетливо произнес Мурена. – От войск осталась только половина, но их уже невозможно удержать в руках.

– Я знаю, это все фимбрианцы!! – в бешенстве закричал Лукулл. – У них лишь стремление к роскоши и жажда наживы, они подрывают боевой дух армии!

– Конечно, они строптивые и буйные, но в то же время храбрые и выносливые и обладают большим военным опытом, – решительно произнес Публий Клодий.

– Дерзкие воины опасны, – вдруг, быстро успокоившись, сказал Лукулл. – Мне надо подумать. Свободны!

Когда легаты ушли, Полигистор, встав со своего места, подошел к Лукуллу и мягко произнес:

– Наш поход породил у армян чувство мести, объединил нацию. Стало опасно.

– Ты полагаешь, что я должен отступить?

– Проконсул, началось моральное разложение твоих войск.

– Но осталось пройти всего ничего, и приз в виде Арташата у нас!

– Солдаты решительно отказываются двигаться дальше и требуют возвращения домой.

– Глупо и неразумно идти обратно, когда уже видна цель похода.

– Лициний, ты не извлек для себя из этой войны ни пользы, ни славы.

– Война не завершена, впереди главное!

– Недовольны твоим походом не только солдаты, но и офицеры, откупщики налогов, работорговцы и сенат в Риме. Тебе надо определиться.

– В войне, Полигистор, важен окончательный результат.

– Возможно, но сегодня надо успокоить недовольных солдат. Попробуй склонить их сердца в свою сторону ласковым общением.

Подали лошадей, и командующий с советником поехали в расположение лагеря Публия Клодия. Лукулл никогда не умел, подобно Сулле или Помпею, обращаться ласково с солдатами. Солдаты, быт которых был простым, нравы грубыми, а дисциплина суровой, считали его гордецом, жестоким и бесчувственным, он держался в стороне от них и требовал строгого послушания. У палатки легата Лукулл спешился, его обступила охрана, а со всех сторон потянулись солдаты. Лукулл прокричал:

– Я пришел, чтобы поговорить с вами лично!! Осталось несколько дней пути, и мы у цели. Возьмем Арташат, и вы получите теплые квартиры на всю зиму, много рабов, много провианта. Вас ждут несметные сокровища и слава победителей, мы заставим армянского царя подписать договор на наших условиях, и войне конец!

Из толпы раздались возгласы:

– Вода сделалась до того холодной, что стала непригодной для питья лошадям!

– Нам приходится жить в сырых палатках, стало холодно!

– Много раненых, продовольствия не хватает!

– Веди нас назад!

Лукулл, чувствуя, что не удается овладеть массами, пытался говорить ласково:

– Я вас прошу потерпеть еще немного, мы уже близко.

– Веди нас в теплые края.

– Мы тоскуем по родине.

Упрямый блюститель дисциплины Лукулл и раньше не мог завоевать любовь своих солдат, но теперь, почувствовав глухую стену непонимания, вышел из кольца охраны и, унижаясь, начал ходить от солдата к солдату, говоря:

– Потерпите, нас ждет богатая добыча, все будет хорошо!

Но солдаты не слышали его:

– Мы достаточно долго переносим трудности войны.

– Мы хотим уйти на покой.

Лукулл подошел к старым воинам:

– Я всегда старался быть по отношению к вам гуманным и справедливым.

Один из бывалых достал свой пустой кошель и бросил к ногам Лукулла:

– Где мое вознаграждение? Все деревни по пути движения пусты, поживиться нечем!

– Законный срок службы у солдат из легиона Фимбрии истек! – громко крикнул солдат Нумерий. – Нам дана отставка, и ты не можешь приказывать нам что‑либо!

Фимбрианцы были в курсе постановления сената об их увольнении из