(3) Много молодых неграждан и сильных рабов он отправил на суда, чтобы пополнить число гребцов, а восемь захваченных кораблей прибавил к своему флоту. (4) Кроме многочисленных жителей в городе были испанские заложники; Сципион позаботился о них, как о детях союзников.

(5) Взято было огромное военное снаряжение: сто двадцать очень больших катапульт и меньших двести восемьдесят одна, двадцать три большие баллисты и пятьдесят две меньшие; (6) очень много больших и малых «скорпионов»[736], множество мечей и метательного оружия; семьдесят четыре знамени.

(7) Сципиону принесли груду золота и серебра: двести семьдесят шесть золотых чаш (каждая весом почти в фунт); серебра в слитках и монете восемнадцать тысяч триста фунтов, большое количество серебряной посуды. (8) Все это квестор Гай Фламиний пересчитал и взвесил.

Захватили четыреста тысяч модиев пшеницы и двести семьдесят тысяч модиев ячменя, (9) отбили у врагов шестьдесят три грузовых судна, некоторые были нагружены зерном, оружием, бронзой и еще железом, холстом, спартом и разным судостроительным материалом. (10) По сравнению со всем этим богатством Новый Карфаген сам по себе стоил малого.

48. (1) В тот день Сципион приказал Гаю Лелию и морякам охранять город, (2) а сам отвел легионы в лагерь, пусть отдохнут солдаты, которые за один такой день выполнили труды целой войны: ведь они и сражались в строю, и с таким трудом при такой опасности брали город, и, взяв город, сражались в невыгодных условиях с укрывшимися в крепости.

(3) На следующий день созвал он солдат и моряков. Прежде всего он воздал хвалу и принес благодарность бессмертным богам, которые за один день не только сделали его хозяином богатейшего из всех городов Испании, но и еще до того собрали в нем богатства всей Испании и Африки, чтобы ничего не осталось врагам, а все было сохранено для него и его войска.

(4) Затем он похвалил воинов за мужество: их не испугали ни вылазка врагов, ни высота стен, ни незнакомое им дно лагуны, ни укрепление на высоком холме, ни хорошо защищенная крепость – они сокрушили и преодолели все преграды.

(5) И хотя каждому солдату обязан он всем, но получить стенной венок удостоится тот, кто первым взошел на стену – пусть объявится тот, кто считает себя достойным этого почетного дара. (6) Объявились двое: Квинт Требеллий, центурион четвертого легиона, и моряк Секст Дигитий.

Они ожесточенно спорили, (7) но еще больше волновались те, кто представлял сторону каждого: моряков поддерживал Гай Лелий, начальник флота, легионеров – Марк Семпроний Тудитан. (8) Немногого недоставало для мятежа, но Сципион заявил, что он назначает троих третейских судей, которые, разобрав дело и выслушав свидетелей, решат, кто из них первым взошел на стену.

(9) От обеих сторон приглашены были Гай Лелий и Марк Семпроний, третьим был Публий Корнелий Кавдин, человек сторонний. Сципион велел им во всем разобраться. (10) Волнение росло – от показаний отстранены были достойнейшие люди, не столько поддерживавшие, сколько умерявшие притязания сторон.

(11) Тогда Гай Лелий оставил совещание и, подойдя к Сципиону, сидевшему на трибунале, объяснил, что стороны при разбирательстве ведут себя бесчинно – скоро дойдет до рукопашной, а если даже обойдется без драки, то все равно будет дан самый гнусный пример: ведь ложью и клятвопреступлением добиваются награды за доблесть.

(12) Тут стоят легионеры, там – моряки; те и другие готовы поклясться всеми богами в истинности того, что им не столько известно, сколько желанно. Они навлекают проклятие клятвопреступления не только на себя самих, но на орлов и знамена: они кощунствуют.

(13) Он, Гай Лелий, говорит это Сципиону с ведома и согласия Публия Корнелия и Марка Семпрония. Сципион, поблагодарив Лелия, созвал солдат и провозгласил: он удостоверился – Квинт Требеллий и Секст Дигитий одновременно взошли на стену, и он обоих награждает за доблесть стенным венком.

(14) Затем он наградил остальных солдат соответственно заслугам каждого. Наивысших похвал удостоился Гай Лелий, начальник флота, – Сципион приравнял его к себе и даровал золотой венок и тридцать быков.

49. (1) Сципион велел позвать заложников-испанцев. Досада берет называть их число: у одних писателей я нахожу, что их было около трехсот, у других – три тысячи семьсот двадцать четыре; такое же разногласие и в остальном. (2) Один пишет, что карфагенского гарнизона было десять тысяч, другой – семь, третий– не больше двух тысяч; в плен взято, согласно одному, десять тысяч, согласно другому – больше двадцати пяти.

(3) Силен[737], греческий писатель, говорит, что захватили около шестидесяти больших и малых «скорпионов»; Валерий Антиат– шесть тысяч больших и тринадцать тысяч малых: предела его вымыслам нет. (4) Даже в именах полководцев есть расхождения: большинство считает начальником флота Лелия, но некоторые – Марка Юния Силана.

(5) Начальника карфагенского гарнизона, сдавшегося римлянам, Валерий Антиат называет Арином, а другие писатели – Магоном. (6) Различно число захваченных кораблей, различны суммы захваченных денег и слитков золота и серебра. Если надо с кем-то соглашаться, то правдоподобнее средние числа.

(7) Созвав заложников, Сципион прежде всего успокоил их: (8) они теперь во власти римского народа, который предпочитает не устрашать и не держать в прискорбном рабстве, а благодетельствовать и привязывать их к себе доверием и союзами.

(9) Узнав названия их городов, он подсчитал, сколько у него пленных, какого они племени, и послал к ним домой: пусть приходят за своими. (10) Если тут же случались послы какого-нибудь народа, он сразу возвращал им их земляков; остальных поручил заботливому попечению квестора Гая Фламиния.

(11) Между тем из толпы заложников выступила знатная женщина, супруга Мандония, брата Индибилиса, царька илергетов; плача, пала она к ногам Сципиона и заклинала его: пусть он внушит их охране, что с женщинами надо обращаться почтительнее и внимательнее.

(12) Сципион ответил, что у них отныне ни в чем не будет недостатка. «Для нас это неважно, – сказала женщина, – чего не довольно в такой судьбе! Моему достоинству женщины ничто не угрожает: я боюсь за этих молодых девушек». (13) Около нее толпились дочери Индибилиса и другие столь же знатные девушки; все в расцвете юности и красоты; все они почитали, как мать, жену Мандония.

(14) «Ни я, ни народ римский, – ответил Сципион, – не допустим, чтобы оскорблено было то, что где-либо почитается святыней. (15) Я еще внимательнее отнесусь к вам, уважая ваше достоинство и мужество: и в беде не забыли о чести свободной женщины».