Монро поцеловала его в шею, и его дыхание участилось.

— Даже если и так, то что, по-твоему, это может означать? Ты же у нас стратег и должен понимать!

Он какое-то мгновение разглядывал ее, а потом обнял, прижал к себе и начал покрывать поцелуями. Она почувствовала, как по ней прокатилась горячая волна, а все тело словно охватило пламя.

Не утратив и в этот момент привычки анализировать все происходящее с ней, Монро отметила про себя, что одно дело — позволить мужчине овладеть своим телом и совсем другое — пустить его в свою душу.

Глава 14

Африка, 2°00′ северной широты, 9°55′ восточной долготы, западное побережье Экваториальной Гвинеи

Вокруг, под серыми тучами, простиралась бескрайняя водная гладь, отливавшая стальным блеском. Наступал закат, солнце окрашивало облака в яркие краски, и океан начинал переливаться всеми цветами радуги. Монро подставила лицо встречному ветру и летящим брызгам. Закрыв глаза, она давала простор своим мыслям в надежде, что таким образом ей удастся упорядочить разрозненные факты, порождавшие больше вопросов, чем ответов. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

Предназначенная для контрабандных операций моторка, подскакивая на волнах, быстро приближалась к Бате — самому крупному городу материковой части Экваториальной Гвинеи, однако его пока еще не было видно даже на горизонте. Тремя часами раньше траулер бросил якорь в южных водах Камеруна, и все члены команды за исключением Джорджа Уила, вызвавшегося остаться на борту, отправились на берег. Перед этим Монро, Бейярд и Уил собрались в рулевой рубке и, обложившись картами, собственноручно составленными Бейярдом за долгие годы своей бурной деятельности в этих водах, обсудили, что надо с собой захватить и как лучше добраться до Монгомо через Бату.

Теперь проектом руководил Бейярд. Это произошло как-то само собой — он просто разобрал его на составные части и тщательно спланировал каждую. Для него это было привычной шахматной партией, где человеческие жизни приравнивались к различным фигурам, а в этой игре он был настоящим гроссмейстером, не имевшим себе равных. Бейярд никогда и никому не подчинялся, и передача ему командования стала естественной платой за его участие в этом довольно авантюрном предприятии.

На горизонте наконец показалась Бата — издалека город казался окрашенным в красно-белые цвета. Они пришвартовались в нескольких милях от города за пределами порта, где у Бейярда имелась своя недвижимость и оттуда они должны были продолжить свое путешествие на машине.

Деревянный настил причала, отшлифованный временем и стихиями, покоился на прочных сваях. Он шел поверх песчаного пляжа шириной пятьдесят футов и упирался во вполне обустроенное владение на берегу. К причалу был пришвартован рыбацкий баркас — совсем новый, если судить по состоянию деревянной обшивки. Бейярд направил моторку к противоположной стороне причала и мастерски подвел ее к швартовым столбам.

Дом стоял на участке площадью в два акра. Это было одноэтажное здание, гармонично сочетавшееся с окружавшей его буйной растительностью. Из него вышла женщина и направилась к ним. Ее гладкая светло-коричневая кожа подчеркивала точеную красоту лица. За ней семенил маленький ребенок, цеплявшийся за подол узкого длинного платья, закрывавшего лодыжки. Приветливо улыбаясь, она привычным жестом обнялась с Бейярдом. Занимаясь подготовкой предстоящей экспедиции, Бейярд забыл упомянуть о женщине и ребенке, и, когда та поприветствовала Монро как равную, Мишель постаралась скрыть враждебность и заставила себя приветливо улыбнуться.

Женщина заулыбалась, когда Бейярд заговорил, и было видно, что их связывало не просто знакомство. Бейярд наклонился к ребенку, пощекотал его круглый животик, а потом взял на руки и подбросил в воздух. Тот довольно заверещал, но Монро этого не услышала: от резкого притока крови у нее заложило уши, а рот скривило подобие улыбки.

Бейярд опустил ребенка на землю и повернулся к Монро, взявшей себя в руки лишь благодаря значительному усилию воли.

— Это Антония, — пояснил он. — Она здесь живет с мужем и тремя детьми. Когда меня нет в городе, они присматривают за домом и участком. — Он кивнул в сторону дома: — Там, на краю, есть гостевой домик, где мы и остановимся на ночь.

В их распоряжении оказалась пара оборудованных только самым необходимым комнат: спальня с маленькой ванной и туалетом и отделенная от нее большим прямоугольным столом гостиная, служившая одновременно и кухней. В домике не было кондиционера, но благодаря высоким потолкам и постоянному сквозняку духота переносилась сравнительно легко.

Когда они приняли душ, стемнело, и ужин из большого дома им принесла Антония, а не слуга. Из спальни Монро слышала, как та вошла, но о чем шел разговор, прерываемый продолжительными паузами, разобрать было нельзя из-за закрытой двери. Потом закрылась входная дверь, и Франсиско ушел вместе с Антонией.

То, что она переживала эмоции, являлось нарушением главного правила выживания: это подавляло разум и способность критически оценивать ситуацию, — а потому от них надлежало избавиться. Монро сделала глубокий вдох и медленно выдохнула: ей следовало сохранять самообладание, а для этого необходимо подавить в себе склонность к нездоровой сентиментальности. Сделав еще один вдох, она закрыла глаза. Однако мысли в голове продолжали путаться, и ей не удаюсь добиться желаемого. Тогда она решила, что займется этим позже. Было ясно, что Бейярд ей не только ни в чем не уступал, но и был способен уничтожить ее как личность и сорвать проводимую ею операцию. Пьянящее чувство опасности было редким соблазном, и мало кто мог перед ним устоять.

Бейярд вернулся через двадцать минут. За ужином они болтали, но Монро, пожимая плечами и кокетничая, наблюдала за происходящим как бы со стороны, завороженная звуком собственного голоса и обаятельной улыбкой Бейярда. То есть внешне это была полная гармония, а внутри — сущий ад. Терпеть этого она не станет. Но пока придется смириться.

Они проснулись до рассвета, когда ночную дремоту начали разгонять крики обезьян и пение птиц, заглушавшие даже рык хищников. Воздух, влажный от утреннего тумана, постепенно раскалялся поднимавшимся солнцем и обволакивал все вокруг липкой пеленой.

Машина Бейярда — невзрачный «пежо», первоначально, видимо, бежевого или белого цвета — представляла собой нечто серое и изъеденное ржавчиной. В отличие от его обычных транспортных средств, скрывавших под неказистым видом настоящее произведение искусства, наружность «пежо» полностью соответствовала его состоянию. Монро засомневалась в том, стоит ли вообще в него садиться, но Бейярд ее успокоил:

— Для нас так лучше. Мои другие машины известны, а в этой нам все-таки обеспечена некоторая анонимность. В любом случае нам не придется ехать далеко, а через пять километров дорога