– Я бы не выжила, если б несла ерунду, – продолжала она. – Я ненавижу общество наблюдения за всеми. С меня уже хватит Старшего Брата и его властей. Но я все-таки готова сделать для тебя одну вещь, Эд. Если ты будешь держать язык за зубами, я намерена снабдить тебя информацией, которая усилит твою позицию и поможет тебе очистить Форт-Мид от негодяев. О своей хакерской атаке я тебе ни черта не скажу – для меня это вопрос принципа. Но я могу дать тебе шанс отомстить тому паразиту, который помешал тебе меня схватить.

Эд просто неотрывно смотрел на стоящую перед ним странную женщину. А потом сделал то, что еще долго будет его удивлять.

Он захохотал.

Уве Левин проснулся в хорошем настроении в отеле «Замок Хэринге» после долгой конференции, посвященной оцифровыванию СМИ и завершившейся грандиозным банкетом, где шампанское и другие алкогольные напитки лились рекой. Правда, один мрачный неудачник, представитель профсоюза из норвежской газеты «Квельсбладет», выпалил, что банкеты «Сернер» «становятся дороже и шикарнее по мере того, как вы выгоняете все больше народа», и устроил маленькую сцену, приведшую к тому, что на шитый на заказ пиджак Уве попало красное вино.

Впрочем, Левин готов был с этим смириться, особенно потому, что сразу после полуночи увлек к себе в номер Натали Фосс. Натали была ревизором двадцати семи лет и чертовски сексуальной особой, и, невзирая на опьянение, Уве сумел овладеть ею как ночью, так и утром. Сейчас было уже девять часов, и мобильный телефон звякал и шумел, а Уве ощущал похмелье – свыше допустимого, учитывая все то, что ему предстояло сделать. С другой стороны, в этой дисциплине он боец. Его поговоркой было: «Work hard, play hard»[85]. И еще Натали, Господи!.. Скольким пятидесятилетним удается уложить в койку такую девушку? Не многим. Но сейчас надо вставать…

С ощущением головокружения и дурноты он, пошатываясь, пошел в туалет. После этого Уве занялся проверкой своего портфеля акций. По утрам, при похмелье, это обычно помогало ему начать день, поэтому он взял мобильный телефон, с помощью своего индивидуального идентификационного номера зашел в интернет-банк – и сначала ничего не понял. Наверное, произошла какая-то ошибка, техническая неполадка…

Его портфель обвалился, и, с дрожью просмотрев свои активы, Уве увидел нечто крайне странное. Его солидная доля в «Солифоне» словно бы улетучилась. Ничего не понимая, он в полной растерянности стал заходить на биржевые сайты и всюду обнаружил один и тот же текст:

Что именно он делал дальше, в его памяти не сохранилось. Вероятно, кричал, ругался и колотил кулаками по столу. Ему смутно помнилось, что Натали проснулась и поинтересовалась, что происходит. Совершенно точно Уве знал лишь, что долго стоял, согнувшись, над унитазом, и его рвало так, будто он был бездонным.

Письменный стол Габриэллы Гране в СЭПО был тщательно вычищен. Возвращаться сюда она больше не собиралась. Но сейчас все-таки ненадолго задержалась и, откинувшись на спинку стула, принялась читать «Миллениум». Первая страница выглядела не так, как она ожидала от журнала, представлявшего сенсацию столетия. Страница, в принципе, была красивой, черной и волнующей. Но фотографии на ней отсутствовали, а в самом верху было написано:

А пониже:

Вторая страница состояла из крупной фотографии Андрея, и хотя Габриэлла с ним никогда не встречалась, фотография ее глубоко тронула. Андрей выглядел красивым и немного хрупким. Улыбка казалась растерянной, нерешительной. В его облике целеустремленность сочеталась с неуверенностью. В тексте рядом, подписанном Эрикой Бергер, говорилось, что родителей Андрея убило бомбой в Сараево. Говорилось, что он очень любил журнал «Миллениум», барда Леонарда Коэна и роман Антонио Табукки «Утверждает Перейра». Он мечтал о большой любви и большой сенсации. Его любимыми фильмами были «Очи черные» Никиты Михалкова и «Реальная любовь» Ричарда Кёртиса. И хотя Андрей ненавидел людей, обижающих других, ему было трудно говорить о ком-нибудь плохо. Его репортаж о бездомных в Стокгольме Эрика считала классикой журналистики. Ее строки гласили:

Репортаж, растянувшийся в журнале более чем на тридцать страниц, представлялся Габриэлле Гране лучшим образцом публицистики из всего, что ей доводилось читать. И хотя она забыла о времени и пространстве и периодически у нее на глаза наворачивались слезы, она все-таки улыбнулась, дойдя до слов:

Первоначальная история была достаточно проста. Группа, руководимая коммандером Джонни Ингрэмом – занимавшим следующую должность после начальника АНБ Чарльза О’Коннора и имевшим тесные контакты с Белым домом и Конгрессом, – начала использовать в собственных интересах известные АНБ секреты предприятий, и помогала ей в этом компания внешних аналитиков из научного отдела Y концерна «Солифон». Если бы история на этом заканчивалась, то это был бы скандал, который в каком-то смысле можно понять. Но когда в драму вступила криминальная группировка «Пауков», развитие событий приобрело зловещий характер. Микаэль Блумквист сумел доказательно изложить, каким образом Джонни Ингрэм начал сотрудничество с печально известным депутатом русской Думы Иваном Грибановым и таинственным руководителем «Пауков» Таносом и как они вместе воровали у высокотехнологичных предприятий идеи и новые технологии на астрономические суммы и продавали их дальше. Тем не менее всерьез партнеры рухнули в моральную пропасть, когда на их след вышел профессор Франс Бальдер, и было решено, что его необходимо убрать с дороги, – и это, разумеется, самое непостижимое во всей истории. Один из самых высоких начальников АНБ знал о том, что выдающегося шведского ученого собираются убить, – и не пошевелил пальцем для того, чтобы этому воспрепятствовать.