«22 ноября 1916 г. Вторник. – Ай-Тодор.

В 12 ч. поехали в церковь в Кореиз, где отслужили молебен, затем проехали до Алупки и обратно домой. Днем мы все прошлись к морю, а потом по всему Шелапутинскому имению, которое очень симпатично и нам понравилось. До обеда я играл на гитаре. Вечером Наташа и Мария играли в кости, а Ю.П. и я сидели с ними и разговаривали. Погода была пасмурная, 6 гр.»[517].

В день рождения младшего сына вдовствующая императрица Мария Федоровна сделала в дневнике следующую запись:

«22 ноября/5 декабря. Вторник.

Телегр[афировала] моему Мише в Крым. Боже, пусть он скорее поправится и наберется сил! Какая неприятная история! Думаю, это все от нервов. До пол[удня] мне не давали покоя. Сначала был Оболенский (градоначальник), который ушел со своего поста. Он стал ад[ъютантом] и теперь отправляется на фронт. Затем – Потоцкий. Оба остались к завт[раку]. Выходила в сад с Зиной, погода приятная, температура нулевая. Адини телегр[афировала] о смерти любимой т[ети] Гасси. Какая печаль!»[518]

Через неделю Михаил Александрович с супругой посетили великую княгиню Ксению Александровну:

«30 ноября 1916 г. Среда. – Ай-Тодор.

Утром Наташа и я гуляли и сидели на скамейке около Малышевой, несмотря на дождик. Днем Наташа, Мария В., Джонсон поехали в Ялту, а я с Котоном пошел к морю. В 4¼ ч. Наташа и я поехали в первый раз к Ксении, у которой пили чай; была Ирина, – мы просидели у нее до 6½ ч. Погода была пасмурная, по временам шел маленький дождь, 9°»[519].

Вдовствующая императрица Мария Федоровна вскоре узнала эту новость из Крыма и 3 (16) декабря записала следующие фразы в своем дневнике:

«К обеду были Беби с мужем и Сандро. Получила письмо от Ксении. Она видела Мишу с женой»[520].

Дни, проведенные в Крыму, судя по дневниковым записям Михаила Романова, были достаточно однообразны и похожи один на другой:

«5 декабря. Понедельник. – Ай-Тодор.

Утром написал письмо Мама. Затем пешком пошел к Ксении. Она должна была ехать сегодня в Киев, осталась из-за Ирины, которая простужена и лежит. Я тоже навестил Васю. На обратном пути меня подмачивал дождь. Днем Наташа и Мария В. поехали в Ялту, а Джонсон и я составляли письмо Муравьеву в Англию. Возвратились к чаю. До обеда я писал. Вечером писали телеграммы, а потом музицировали. Весь день шел проливной дождь, 8°.

6 декабря. Вторник. – Ай-Тодор.

Утром я немного прошелся. Около 11 ч. Наташа и Джонсон поехали в Ялту, а я читал до завтрака. Генерал Спиридович (градоначальник) с нами завтракал. Около 3 ч. к нам зашла Ксения на короткое время, а после ее ухода Наташа, Мария В., Джонсон и я прокатились через Юсуповское имение снизу вверх, доехали по верхней дороге до Ореанды и обыкновенной дорогой возвратились домой. После чая писали открытки детям и другим. В 7 ч. Джонсон именинник, поехал в Севастополь на автомобиле Марии В. С сегодняшним вечерним поездом он едет в Гатчину. Погода была утром очень приятная, хотя и без солнца, а с 3 ч. полил страшный ливень, 11°»[521].

Царская семья продолжала уделять пристальное внимание многочисленным членам Императорской фамилии. Не был обделен заботливой опекой и великий князь Михаил Александрович. Государыня Александра Федоровна в письме к супругу в Могилев от 9 декабря, между прочих вопросов, упоминала:

«Принимала Добровольского, – много говорили о Мишиной Г. Общине и о Сенате»[522].

О смысле содержания этой странной фразы (написанной эзоповым языком) можно только гадать. Известно, что Н.А. Добровольский (1854–1918) с 20 декабря 1916 г. стал министром юстиции и перед своим назначением имел беседу с императрицей. Он был хорошо знаком с великим князем Михаилом Александровичем и его семьей. Великий князь был инициатором, как известно, создания Георгиевского комитета и предметом разговора мог быть статус этой организации. Может быть, Государыня Александра Федоровна под словами «много говорили о Мишиной Г.» – подразумевала Мишину супругу, а вернее, возможно, обсуждала вопросы об условиях ей дарования титула графини. Ранее титул княгини Палей при таких же обстоятельствах был дарован морганатической супруге великого князя Павла Александровича. Во всяком случае, сыну Георгию великого князя Михаила Александровича титул графа Брасова был дан. Может быть, императрица с Добровольским «много говорили», т. е. в иносказательном или ироническом смысле слова: о Мишиной Государыне или о Мишиной Гатчине. Последняя версия как бы перекликается с письмом Государя, которое по мистическому совпадению в этот же день он писал супруге в Могилеве о своем младшем брате.

В этом письме Николая II из Ставки от 9 декабря 1916 г. к императрице Александре Федоровне имеются такие строки:

«Фред[ерикс] получил письма одновременно от Врангеля и Ларьки Воронцова. Оба горько жалуются на Мишину жену, не позволяющую им говорить с ним хотя бы об его здоровье. Судя по тому, что они пишут, доктора, пользовавшие его, настаивали на серьезном лечении и на отдыхе в теплом климате. Если бы он остался подольше в Крыму, это принесло бы ему большую пользу. Но он, а может быть она, желает вернуться в Гатчину, чего доктора не одобряют, и никто из них не может проникнуть к Мише, чтоб ему это объяснить. Поэтому я думаю телеграфировать ему, чтоб он оставался там еще месяц»[523].

Однако великий князь Михаил Александрович и Н.С. Брасова 18 декабря отправились из Крыма в свое имение Брасово. Перед отбытием поезда из Севастополя великий князь сделал визит, о котором записал в дневнике:

«В 10 ч. я с Алешей поехал в здание Морской библиотеки, где навестил больного генерала Алексеева (нач. штаба Верховного главнокомандующего). Наш поезд тронулся в 11, 40. Легли поздно»[524].

Случилось так, судя по дневниковым записям, что в дороге Михаил Александрович узнал об убийстве Григория Распутина:

«19 декабря. Понедельник. – Поезд. Встали поздно. Завтракали в вагоне, питались провизией, которую взяли с собой. Наташа целый день играла с Марией В. в кости, а Котон с Алешей. Днем я играл на гитаре. Погода была пасмурная, около 12° мор.