подвергшимся осуждению за участие в польском восстании, были дарованы некоторые облегчения участи и, между прочим, лишенным всех особенных лично и по состоянию прав и преимуществ и сосланным в Сибирь на водворение по окончании срока содержания в арестантских ротах, по водворении их в Сибири, возвращены были на новых местах жительства прежние права состояния. А так как в числе осужденных этих категорий, высланных уже в Сибирь для водворения и находящихся еще в арестантских ротах, оказывались и иностранные подданные, которым, по смыслу приведенного Высочайшего повеления, должны были быть возращены прежние права их состояния, как иностранцев, то министр внутренних дел вошел с Всеподданнейшим докладом о том, что таковое положение этих лиц в Сибири с правами иностранных подданных может повести к разного рода недоразумениям, особенно при соблюдении правил строгого надзора за всеми сосланными за участие в польском восстании. Государь Император, в 14 день апреля 1867 года Всемилостивейше повелеть соизволил: высылку в Сибирь тех политических преступников из иностранных подданных, которым, по силе изъясненного Высочайшего повеления, будут предоставлены прежние права состояния, прекратить, разрешив как находящимся в арестантских ротах, так и прибывшим уже в ссылку возвратиться за границу, последним немедленно, а первым по окончании срока заключения, с воспрещением всем им на будущее время въезда в пределы Империи и Царства Польского, предоставив имеющим из них средства отправиться на родину на собственный счет, а прочих выслать этапным порядком.

На основании изложенного Высочайшего повеления исполнительная комиссия, во исполнение предложения начальника губернии, представила ему 22 июня 1867 года за № 398 подробный именной список о 274 политических ссыльных из иностранных подданных, водворенных по Тобольской губернии. Из списка этого видно, что иностранцы эти были выходцами из Австрии, Пруссии, Богемии, Саксонии, Галиции, Познани, Венгрии и даже из Италии (два) и Франции (один солдат французской армии, не знавший ни польского, ни русского языка).

По семейному затем положению польские водворенцы Тобольской губернии распределялись следующим образом:

И, наконец, по возрасту:

Из сопоставления вышеизложенных данных усматривается, что контингент как активно участвовавших в польском восстании, так и тем или другим образом содействовавших ему слагался преимущественно из лиц одиноких, не связанных ни семейным ни материальным своим положением (76 % общего числа водворенцев) и притом находившихся в самом цветущем возрасте (водворенцев в возрасте от 15 до 30 лет было не менее 61 %).

Что же касается затем лиц семейных, оставивших свои семьи на родине, число которых не превышало 17 % общего количества водворенцев Тобольской губернии, то хотя Главным управлением Западной Сибири и была признана одною из действительных мер, могущих содействовать успеху водворения переселенцев и устройству их быта, высылка ко всем переселенцам или по крайней мере к тем из них, которые будут признаны способными обзавестись своим хозяйством, их семейств, оставшихся на прежнем месте жительства, но в действительности, как это видно из дел исполнительной комиссии, с марта месяца 1865 года по октябрь 1868 года комиссиею были представлены начальнику губернии ходатайства лишь 43 польских переселенцев, изъявивших желание о высылке к ним, для совместного жительства, их семейств. Переписки по этому предмету производились Министерством внутренних дел (по департаменту полиции исполнительной) сношениями с генерал-полициймейстером в Царстве Польском или с главным начальником Северо-Западного края — причем семейства 6-ти переселенцев не изъявили согласия следовать в место водворения их мужей и отцов, семейства же, изъявившие таковое желание, пересылались затем в Тобольскую губернию установленным порядком, не в роде арестантов. При этом был случай, когда жена политического ссыльного, оставшаяся на родине, возбудила ходатайство о расторжении своего с ним брака, равным образом другой переселенец, жена которого отказалась прибыть в Сибирь по его требованию, также ходатайствовал о расторжении своего с нею брака и о разрешении ему жениться здесь на другой жене — местной сибирячке.

Вместе с тем из дел исполнительной комиссии усматривается, что согласно донесениям местных исправников и на основании имевшихся в Комиссии подлинных документов переселенцев (статейных списков и пр[о]ч[их]) ею было разрешено вступить в брак всего лишь 24-м польским переселенцам — частью с местными сибирячками, главным же образом с польскими же женщинами, прибывшими в Сибирь с главами их семейств, причем один переселенец, получивший уже пособие на домообзаводство и затем женившийся на сибирячке, тотчас же возбудил ходатайство о выдаче ему Высочайше будто бы определенной «награды» за такой брак.

VII

По вопросу о том, насколько вообще целесообразно удалось местной администрации осуществить и провести в жизнь предпринятые правительством вышеизложенные меры к слиянию польских переселенцев в Сибири с коренным русским населением и к устройству ими на местах водворения прочной оседлости с занятием земледельческим трудом, в делах Исполнительной комиссии имеются довольно характерные данные и сведения, хотя и не по всем округам, где были водворены переселенцы.

Первые краткие сведения о положении переселенцев в местах водворения были получены от омского исправника, который 24 марта 1865 года за № 509 донес тобольскому губернатору, что первая партия переселенцев, 19 человек, назначенных в Омский округ, прибыла и водворена в селе Крупянском, и что вообще крестьяне по Омскому округу приняли их чрезвычайно дружелюбно и гостеприимно, и некоторые из них объявили ему, что они за пищу ничего с переселенцев брать не будут. Это дружелюбие и гостеприимство, по мнению исправника, одно из самых прекрасных достоинств русского человека, и этим способом можно достигнуть того, чего желает правительство, т[о] е[сть] — чтобы польские переселенцы сроднились с русским населением*[507].

Затем ишимский исправник 8 декабря того же года за № 1062 доносил начальнику губернии, что неспособных к работам и домообзаводству переселенцев, отданных на призрение к крестьянам-старожилам, он полагал бы лучшим отдавать на призрение к польским же переселенцам, обзаведшимся домохозяйством, потому что характер и привычки переселенцев в такое короткое время не могли еще сойтись с характером и привычками местных крестьян, которые, если и принимают к себе на призрение переселенцев, то делают это единственно во исполнение правительственных распоряжений, и что дружественные отношения польских переселенцев и старожилов поддерживаются только бдительным надзором полиции, в особенности там, где переселенцы водворены между раскольниками; в проезд свой по волостям он осматривал жилища польских переселенцев и нашел их хозяйство хотя не в блестящем виде, но на первый раз очень удовлетворительным.

Наконец тарский исправник, 16 декабря 1865 года за № 1814, между прочим, доносил, что семейные переселенцы, занимавшиеся и на родине хлебопашеством, охотно обзаводятся хозяйством, молодые же люди, преимущественно из шляхты,