Деймон фермера, старый грузный ворон, захлопал крыльями и щелкнул клювом у него на плече. Деймон того, кто обращался к нему, крупный, красивый пустынный кот цвета песков, стоял у его ноги, бдительный и напряженный.

– Я никогда не сожгу мои розы! – взревел фермер. – Никогда не отвергну правду, о которой мне говорят все мои чувства! Цветы прекрасны, а их аромат – дуновение небес! Вы ошибаетесь!

И ворон спикировал на кота, а кот ринулся навстречу ворону, но не успели они встретиться в воздухе, как парень с револьвером прострелил старику череп. Ворон исчез, фермер упал на подмостки. Из отверстия в его голове толчками вытекала кровь.

Все вскрикнули, но тут же замолчали под дулами ружей, одним движением вскинутых на плечи. Никто не произнес больше ни слова, лишь в разных частях зала слышались глухие всхлипывания.

Молодой человек снова заговорил:

– Это был пример того, чего отныне делать нельзя. Так будет с каждым, кто дерзнет ослушаться нас…

Некоторое время он продолжал в том же духе. Малкольм услышал достаточно.

– Куда выходит служебная дверь? – прошептал он Паркеру на ухо.

– В переулок справа от основного здания.

– Из переулка есть другой выход или это тупик?

– Единственный выход – мимо фасада театра.

Человек с револьвером закончил проповедь и теперь отдавал новые распоряжения.

– Берут заложников, – сообщил Паркер.

Оставшимся на сцене ораторам велели лечь лицом вниз и сложить руки на затылке. Некоторые из них были старыми и страдали артритом, но их все равно швырнули на пол. Затем шестеро у входов выступили вперед, и каждый ткнул дулом в ближайшего к нему человека из публики, приказывая встать и следовать за ним.

Одной из таких оказалась женщина прямо перед Малкольмом. Она уже начала было вставать, но тот опередил ее и показал пальцем на себя. Человек с ружьем безразлично пожал плечами. Женщина рухнула обратно на сиденье.

– Что вы делаете? – прошипел Паркер.

– Смотрите и увидите.

Малкольм шагнул в проход и поднял руки, повинуясь жесту бандита. Остальные заложники (двое из них – женщины) вереницей плелись к сцене. Малкольм глянул на них и пошел следом. Ружье то и дело упиралось ему между лопаток.

По краям подмостков были ступеньки. Заложники поднимались по ним вверх. Когда первой из женщин нужно было пройти мимо мертвого тела, под которым все еще расползалась кровавая лужа, ее пес-деймон вдруг завыл и отказался туда наступать. Она хотела взять его на руки, но стрелок, сильно толкнул ее в спину, и она сама упала в кровь. Женщина в ужасе закричала; другой заложник поднял ее, обнял и медленно повел дальше, не выпуская из рук, – она всхлипывала и была готов лишиться чувств.

Малкольм очень внимательно наблюдал за происходящим. Юноша с револьвером сделал одну крупную ошибку. По-хорошему, ему следовало позволить своему деймону-коту разобраться с вороном и не доводить дело до стрельбы. Ситуация с каждой секундой становилась все сложнее, а у вооруженной банды явно не было никакого плана на этот случай. Жертва, заложники, целый зал пленников… но в этот момент никто не держал их на мушке. Все бандиты собрались на сцене, куда привели заложников. В любую секунду кто-то в зале мог кинуться к выходу, попытаться выбраться… началась бы паника, давка, а в ней может случиться что угодно.

Молодой человек озирался, стремительно что-то просчитывал, прикидывал, потом отдал несколько отрывистых приказаний.

Трое из его команды повернулись и взяли сидящих в зале на прицел. Остальные трое жестами приказали шестерым заложникам, включая Малкольма, следовать за их главарем в кулисы слева. О том что главарь импровизирует, Малкольм догадался сразу, хотя приходилось признать, что молодой человек был силен и решителен. Если уж останавливать его, нужно делать это быстрее.

И это придется делать ему, Малкольму. В детстве ему нечасто случалось драться: он был крупным и сильным мальчиком и почти со всеми ладил, а в неизбежных сварах с ровесниками ему всегда мешали честность и рыцарственность. Но, к счастью, «Оукли-стрит» быстро его от этого отучила.

Едва они шагнули за кулисы, как подвернулся такой шанс, что трудно было поверить в подобную удачу. Что делать с такими случайностями, «Оукли-стрит» его тоже научила: хватай удачу за хвост и не мешкай!

Народу там столпилось много. Кругом висели длинные черные занавеси, качавшиеся и стороны в сторону и осыпавшие собрание пылью. Прямо перед ним стоял молодой человек с револьвером, недавно застреливший фермера, – и собирался чихнуть.

Малкольм тряхнул ближайшую к нему штору и обрушил еще более густой ливень пыли. На несколько секунд ткань отрезала их двоих от остальных. Юноша разинул рот, затряс головой и заморгал. Малкольм не стал ждать и пнул его со всей силы в пах. В это самое мгновение парень чихнул, выронил пистолет и сдавленно хрюкнул. Малкольм схватил его за волосы, резко поднял согнутую в колене ногу и изо всех сил ударил его об нее лицом. Затем перехватил одной рукой за бороду и круговым движением рванул ее в одну сторону, а волосы – в другую. Раздался громкий хруст, и деймон-кот пропал, не успело тело грохнуться на пол.

– Туда! – тихо скомандовала Аста где-то рядом с его головой.

Она висела на лестнице – выкрашенные черной краской железные перекладины торчали прямо из кирпичной кладки. Малкольм бесшумно взлетел над толпой; одет он был в темное, света тут почти не было, и увидеть их было почти невозможно, даже если знать, куда смотреть. К тому же повсюду колыхались черные шторы, в которых путались террористы и их заложники.

Аста уже сидела на колосниках и смотрела вниз сквозь металлический сетчатый пол. Внизу царили смятение и неразбериха: кто-то из вооруженных бандитов застыл как вкопанный, не зная, что делать дальше; заложники кричали от страха; на полу, торча из-под занавеса, лежало тело главаря. Малкольм присоединился к Асте на колосниках и затаился.

– Что дальше? – прошептала Аста.

– Через минуту они найдут его тело, и тогда…

Минута пройти не успела. Один из бандитов споткнулся о труп, недовольно и удивленно вскрикнул, потом разглядел препятствие и заорал уже во весь голос, поднимая тревогу.

Бандиты в зале реагировали по-разному: сначала никто не понял, из-за чего шум; те, кто подальше, громко спрашивали, в чем дело; те, кто поближе, рвались вперед через шторы и чуть не падали на одно мертвое тело и одно живое – тот, кто споткнулся первым, до сих пор в ужасе валялся рядом.

Положения не улучшали заложники, и без того растерянные и перепуганные. Пара человек воспользовалась неразберихой и кинулась наутек в темный лабиринт кулис. Другие сбились в кучу, слишком испуганные, чтобы двигаться, и этим только усугубили и шум, и давку.

– Не слишком хорошо они все спланировали, – заметила Аста.

– Вообще-то мы тоже.