При этом по лицу Гортера можно было понять, что его совершенно не волнуют слова того, кто по возрасту годился ему в сыновья или внуки. А при других обстоятельствах он, наверное, даже порадовался бы тому, что какой-то наглый скалящийся щенок, разучивший в своё время пару странных заклинаний, решил выступить против бытующих в современном обществе порядков… если бы только этот молокосос не примкнул к числу тех, кого бывший следопыт поклялся изничтожить.

Подходя всё ближе, Гортер впервые со дня их мимолётной встречи в Варгосе мог как следует разглядеть свою цель, отметив во всех подробностях, насколько сильно изменился облик юнца, что когда-то помешал Гортеру расправиться с лысым колдуном — его учителем, когда следопыт хотел казнить их обоих на той поляне у озера Белокамень всего одним смертоносным выстрелом. Густая копна чёрных, слегка вьющихся волос, лютый, ненавидящий всё живое, но в то же время и горящий азартом взгляд, а также немного нервно подрагивающие губы, которые вкупе со слегка разомкнутыми рядами зубов показывали как истомилась душа этого человека в поисках чего-то такого, о чём нынешний мир и вправду успел уже давно позабыть. Вот только действительно ли это было тем самым, чего столь сильно жаждал когда-то его беспринципный учитель? Или с того момента их цели успели порядком разойтись? Ответа на этот вопрос Гортер не имел до сих пор. Хотя кому, как не ему, следившему в своё время за каждым из своих врагов по отдельности и вместе, а также неотступно собиравшему информацию об этих людях, оставалось судить теперь о подобных вещах. И, желая сразу же выяснить данное обстоятельство, Гортер поставил перед собой задачу: точно так же спровоцировать своего противника на откровения в самой язвительной для него манере.

— Что, старый? Ты и в этот раз будешь молчать? — не унимался тем временем Альфред, отлично понимая, что и сам не прочь узнать у лучника кое-какую информацию, на размышление о которой его подтолкнул в столице ещё Коу Корг. После чего наконец раз и навсегда упокоить этого дряхлого, однако на удивление упёртого наёмника собственными руками, размозжив ему голову, словно кочан гнилой капусты.

— Да тебе просто неимоверно везло всю дорогу, шисёнок, — впервые с момента начала встречи решился ответить молодому бунтарю Гортер, совершенно не выделяя эти слова никакой интонацией. — Что? Разве сам не видишь? Ну тогда посмотри. Оглянись назад и подумай, сколько раз тебе удавалось…

— Заткнись, урод! — рявкнул вдруг Альфред, не дав лучнику договорить, поскольку, случайно или намеренно, впервые после Джаргула кто-то осмелился назвать его так. Вдобавок, резко махнув рукой, чёрный колдун запустил в сторону противника буро-фиолетовую волну чистой пламенеющей злобы.

И тем не менее Гортер успел отбиться от неё практически с той же лёгкостью, с которой уже множество раз отражал вражескую магию. Независимо от того, настоящей она была или ложной по мнению создавшего её человека.

Однако на Альфреда данный эпизод произвёл совершенно иное, поистине мировое впечатление. Давно позабыв о том как нелегко приходилось когда-то его лысому учителю, который в несколько раз превосходил Альфреда по мастерству, молодой бунтарь неожиданно и сам столкнулся с точно тем же чувством, что охватило Джаргула при первом знакомстве с инструментами бывшего следопыта. Вплотную, до мозга костей он вдруг ощутил, как выпущенная наружу сила, та самая, что закипала в венах каждого чёрного колдуна и воплощалась через его волю в реальность, словно испарилась, пропала, развалилась и перестала существовать. Утратив при этом даже всякий след, который мог остаться от прежнего пребывания этой силы где-либо в обозримом Альфредом пространстве, независимо от того к какой грани бытия оно принадлежало.

Такого мёртвого, тихого и абсолютно бескомпромиссного лишения пусть и ничтожно малой части своей мощи, которая образовывала, поддерживала и распаляла в Альфреде буквально всё, что он мог назвать своей сущностью, молодой колдун, без сомнения, ещё никогда не испытывал. И на сей раз это касалось не только его практик в Эргароте или даже обучения защите от фальшивой магии в школе, ведь воздействие лука его противника оставалось чем-то абсолютно иным.

— Воу-х… Старый… Это прямо-о что-то… — начал тогда слегка подёргивать головой чёрный колдун, видя, как Гортер вновь даже не сошёл с места, защитившись от истиной магии. Вдобавок Альфред поднял вверх палец и принялся ритмично помахивать им в такт своим движениям, словно способность произносить звуки отказала молодому колдуну, и ему пришлось волей-неволей начать выражать охватившие его эмоции другим способом. Но такое состояние продлилось недолго:

— Это было-о… Ты… Ты! Твой чёртов лук… Он и вправду особенный!!! Хотя-я… хотя в прошлый раз я как-то этого не понял. Правда, Джаргул говорил, говорил что-то там… Слушай! Ты хоть скажи мне своё имя на этот раз! Чтобы я знал кого буду вбивать кулаками в эту промёрзшую степь. Пока не вколочу по самую голову.

— Что вам, молодёжи, до имён и заслуг стариков? — суховато процедил старый охотник. — Разве будешь ты это помнить через пару лет? Пронесёшь через всю свою жизнь? Нет, щенок. Ты выбрал не ту дорогу, чтобы помнить. Однако и я уже не смогу сохранить всё, что осталось от нашего рода. Ну, хорошо. Вот тебе имя. Гортер Устен. И делай с ним что хочешь.

В этот момент Альфреда будто снова ударило тяжёлым кузнечным молотом по груди.

Наблюдая за тем, как меняется выражение его лица и округляется взгляд, Гортер совершенно не мог понять причины очередной странной реакции, охватившей противника. А главное — того, что за ней должно последовать, ведь непредсказуемостью эти черти могли похвастаться феноменальной, и потому бывший следопыт ни на секунду не терял концентрации, готовясь защищаться.

Но лохматый бунтарь не стал снова метаться в него потоками своей странной магии.

— Что ты сказал? Ты-ы… Устен?! — лишь коротко проговорил он с глубочайшим удивлением, используя так и не опустившийся палец, чтобы указать им на Гортера.

— И что с того? — хмуро ответил старый лучник.

— Нет, нет, погоди… — как-то немного поотступил назад Альфред, уставившись в землю и обхватив одной рукой другую за локоть. — Ты ведь не врёшь, да? Хотя как же ты можешь врать с таким-то оружием… Вот как… Вот как, значит… Теперь всё сходится. Да! Ох, ну, старый! Ну ты даёшь, вообще-е! Так, получается, ты с самого начала был этим самым Устеном! Из рода Устенов! Которые хранят ту вещицу, за которой я хотел тащиться аж до самого севера опять… А ты с ней сам меня раньше нашёл! Ну дела-а… Вот он как теперь выглядит. Саграой. Искусный метал, упавший с неба и не являющийся частью этого мира. Твои предки его перековали, получается. Перековали в этот… лук.

— Как? Как ты узнал обо всём, паршивец?! — на сей раз настала очередь Гортера возмущаться, поскольку никто за пределами его рода, кроме семьи Джейн, которой он лично рассказал об этом, не должен был знать о происхождении его фамильных инструментов. Правда, в отличие от молодого колдуна, старику хватило всего доли секунды, чтобы умерить пыл. Ведь он всё ещё не имел права расслабляться в присутствии врага, дабы не пропустить момент его атаки.