нечеткое лицо. Сарада часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, но чертову близорукость так просто было не одолеть. Лицо заметило, что она пришла в себя. Человек что-то взял с тумбочки, и щек коснулись прохладные дужки очков. Мир стал четким.

— Шисуи, — выдохнула Сарада.

Даже не «Шисуи-сан». Просто «Шисуи». На большее сил не хватило. Она попробовала шевельнуть правой рукой, и мышцы пронзила резкая боль.

Шисуи был непривычно серьезен. Его взгляд стал твердым и немного враждебным.

— И что это значит? — спросил он тут же, не давая ей времени опомниться.

Стало страшно.

— Ч-что…

Шисуи указал двумя пальцами на свои глаза, а затем на ее.

Конечно же, он о Мангеке. О чем же еще?

Сарада использовала Канрен с чистой совестью, что у нее есть оправдания. Но Шисуи смотрел на нее так, словно ни одно оправдание не было достаточно уважительным, чтобы прибегнуть к Мангеке Шарингану.

— У меня не было выбора. Гаара бы убил нас всех: и меня, и маму, и Ли-сана.

Шисуи недобро ухмыльнулся.

— И как тебе, девочка?

— Что?

— То, что я запретил тебе. Понравилось?

Выходит, все это время он догадывался, что ей не дают покоя мысли о силе, пробудившейся в глазах, и она только и ждет повода, чтобы использовать ее.

— Выбора правда не было! — жалобно проскулила Сарада.

— Понравилось? — с нажимом повторил Шисуи.

Сарада вздохнула и сдалась:

— Нет.

Слишком больно. И слишком… глупо. Канрен пожирал настолько много чакры, что использовать его было нерационально.

— Я даже рад, что ты это сделала. Теперь тебя будет сдерживать не только мой запрет, но и здравый смысл.

Шисуи был прав. Один импульс — и ты слабеешь настолько, что едва стоишь на ногах. Второй импульс — и тебе надо отступать, больше сражаться ты уже не можешь. Третий — и ты валяешься с чакроистощением…

— Сколько я так лежу? — тихо спросила Сарада.

— Несколько дней.

— Выбора правда не было, Шисуи-сан… Мы пришли в палату, а он стоял над Ли-саном и собирался убить его. А потом увидел нас и решил убить нас тоже. Он ненормальный, сумасшедший…

По вискам к ушам скатились теплые слезы.

— Хватит оправдываться, — оборвал Шисуи. — Я уже понял.

Понял, но не смягчился. Сарада рассматривала нахмуренное лицо Шисуи и понимала, что больше никогда на свете не станет ничего делать вопреки его слову, потому что доверие этого человека — бесценно.

— Кто-нибудь видел тебя?

— Гаара. Сакура…

— Все?

— Да.

Он встал и отошел от кровати. Сарада попыталась приподняться, но все еще была слишком слаба. Она вытащила из-под одеяла свою правую руку и ужаснулась: вся рука по самое плечо покрылась синими и красными кровоподтеками — живого места не было.

— Шисуи-сан, — попросила Сарада. — Подойди, пожалуйста. Я хочу сказать…

Шисуи посмотрел на нее с сомнением, но все же нехотя приблизился. От каждого его слова, жеста, взгляда веяло холодом.

— Ли-сан. Если бы мы с мамой не зашли к нему — он бы погиб.

— Ну?

Шисуи отнюдь не удивился.

— Он не должен был умереть, понимаешь, Шисуи-сан? В будущем он жив, у него есть сын, мой одноклассник. Рок Ли — герой войны, он…

— Какой войны?

Сарада запнулась на полуслове и пролепетала растерянно:

— Четвертой Мировой…

Шисуи помрачнел еще больше. Ей не стоило говорить ему, но теперь было уже поздно. Сарада преодолела замешательство и продолжила:

— Я хочу сказать, что мир изменился. Гаара не должен был оказаться в палате Ли-сана, но оказался. Все изменилось. И я… Я теперь не знаю, что делать. Мне страшно.

Шисуи молчал, переваривая услышанное. Наконец, поразмыслив, он произнес:

— Знаешь, Сарада. Думаю, тебе стоит забыть о привычном будущем.

— Что это значит?

— То и значит. Это как метать кунаи. Скажем, дрогнула у тебя рука. Стоишь близко к мишени, и небольшая погрешность не помешает поразить цель. А отойдешь подальше, и от такой же крошечной ошибки в несколько сантиметров траектория кардинально изменится, а кунай улетит в кусты, даже по мишени промажешь. Знакомо, да?

Сарада кивнула.

— Ты — та самая погрешность. А цель — это будущее. Раньше твоя возня была не так заметна, девочка. Но чем дальше мы продвигаемся по времени, тем больше «плодов» своей возни ты будешь находить. Твое будущее далеко, Сарада. До него еще десятки лет. Поэтому брось думать об этом. Мир, в который ты вернешься, если вернешься, конечно, однозначно не будет таким, как раньше.

Сарада приуныла.

— Я пойду, у меня есть одно дело, — сухо объявил Шисуи. — Там к тебе все просятся Сакура и Наруто. Впустить их?

— Да, конечно…

Он направился к двери.

Внезапная мысль осенила Сараду.

— Постой, Шисуи! Шисуи…-сан.

Он обернулся.

— У меня есть еще один вопрос.

Сарада давно думала, как ей спросить старшего товарища о мучительном выборе, и не могла предположить, что этот разговор будет кстати в такой малоприятный момент.

— Я тебя слушаю.

— Есть один мальчик. В будущем он станет отцом моего товарища по команде, но… Кажется, я ему нравлюсь.

Шисуи молчал.

— Я не могу ответить ему взаимностью. Ведь тогда Боруто и Химавари не родятся. Однако… Если мир так изменился…

— Сарада, — оборвал ее Шисуи. — Здесь я не могу тебе помочь. Вся ответственность лежит на тебе, и это решение, которое ты должна принять сама.

Сарада вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой, впервые за столько дней в этом временном отрезке.

— Но, знаешь… — Шисуи заговорил вновь. — Вряд ли твое решение, каким бы оно ни было, поможет этим Боруто и Химавари.

Сарада взглянула на него с недоумением и страхом.

— Потому что будущее наверняка изменилось в тот момент, когда твой мальчик понял, что ему нравишься именно ты. А этот момент уже в прошлом. Ты ничего не исправишь. В месте выбора он пошел другим путем, не тем, который привел бы его к прошлой жене и детям.

От отчаяния, сдавившего горло, стало тяжело глотать.

— Прости, — добавил Шисуи чуть мягче.

Он отодвинул створку двери и вышел из палаты.

****

Как только он показался в коридоре, ребята, ожидающее на стульях у палаты, вскочили.

— Как она? — взволнованно спросил Наруто.

— Пришла в себя, — ответил Шисуи. — Можешь зайти к ней.