– И никогда ее не узнаю! – резко возразила Люси.

– Что… что?.. – Задетый за живое, он побагровел до корней волос. – Господи, мэм, – с чувством произнес он, – мужчина, которому достанется моя Роуз, будет счастливчиком!

Люси сочувственно взглянула на Тулли.

– Мой сын не станет этим счастливчиком, – откликнулась она тихим серьезным голосом.

Потом встала и пристально посмотрела на него.

– Боже правый, вы действительно не в себе! – утратив уверенность, прерывистым голосом произнес он. – Такая возможность бывает раз в жизни. И я сделаю для него то, что предложил. – Он протестующим жестом вскинул руку. – Давайте сразу перейдем к делу, мэм. Я люблю свою дочь и желаю ей счастья. Вот почему я здесь. Ну что, пойдете вы мне навстречу?

– Нет! – горячо возразила она.

– Почему – нет? – запротестовал он.

– Я отказываюсь – это все, что вам надо знать.

Она не станет тратить слова на этого проклятого ростовщика.

Он в изумлении уставился на нее, потом поднялся.

– Вы неразумны. Да-да, неразумны. И мне говорили об этом – да, говорили.

Опять клевета у нее за спиной!

– Если я такая, – съязвила она, – вам лучше не иметь со мной ничего общего.

Он вновь посмотрел на нее, надув красные щеки.

– Ей-богу, вы очень странная, – процедил он наконец. – Обещаю, что у меня не будет с вами ничего общего.

Медленно нахлобучив свою нелепую шляпу, он покачал головой и вышел из квартиры.

Люси сразу успокоилась и в изнеможении опустилась на стул, но продолжала думать о только что пережитом смятении. Да, потрясение страшное, и такое жестокое совпадение! Чтобы это оказалась именно дочь Тулли! Конечно, Ева поощряла их дружбу – при этой мысли Люси сжала губы. Ева, с ее теннисными вечеринками, манерностью и показной приветливостью! Все это добавляло Люси мучений, как будто сыпали соль на рану.

А Питер – почему он ей ничего не рассказал? У нее задрожали губы. Острой болью ее опалила ревность. Но тут же нашелся ответ: он молод, восприимчив, пользуется успехом и, наверное, поглупел от любви. Ничего другого тут быть не может. Нет, у него не может быть серьезных намерений – и Люси вновь ревниво отбросила эту мысль. Но следует действовать немедленно – надо сегодня же с ним поговорить. Она мать и должна это сделать! Не в ее правилах молча смотреть, как ее сына заманивают в дурацкую западню, которая может испортить его чудесное будущее. Люси цепким взглядом посмотрела на часы. Четверть четвертого! Обычно он приходит раньше, может быть, сегодня он опять слишком занят. И Люси решила, что в таком случае она отправится к нему сама. Она вошла в гостиную и устремила взор на здание больницы.

Усилием воли она заставила себя подождать полчаса, неподвижно стоя у окна, сдвинув брови и глядя в одну точку. Потом, вздернув подбородок, решительно направилась к двери. Надела шляпу, взяла перчатки и быстро вышла из квартиры.

На улице дул порывистый ветер, и в душе у Люси тоже все бушевало. Тем не менее, поспешно шагая по дороге, она настроилась на спокойный разговор. Она знала, что это единственно правильный путь. Спокойствие в этой непредвиденной ситуации! На этот раз никакого безумного и отчаянного натиска – спокойствие.

Люси прошла через пыльный парк и, приблизившись к больнице, остановила взгляд на ее широком сером фасаде. Войти без приглашения в эти таинственные стены было само по себе странной авантюрой. Но она, Люси, сделает это. Нельзя больше откладывать. Она решительно пересекла широкий мощеный внутренний двор, замкнутый флигелями больничных палат. На террасах полулежали в шезлонгах больные в красных куртках.

Она приблизилась к привратнику, сидящему в будке у главного входа.

– К доктору Муру, – бросила она.

Привратник отложил газету и поднял глаза. Это был старик, он смотрел на женщину поверх очков с пессимизмом пожившего человека.

– Доктор Мур скоро выйдет, – сказал он, однако с сомнением покачал лысой головой.

– Не думаю, – возразила она и коротко объяснила свою просьбу.

– Конечно, – кивнул старик, – если это так важно и вы хотите попытаться, то вам нужно на второй этаж и направо. – И он вяло махнул рукой в сторону лестницы.

Люси поднялась по каменным ступеням на один пролет и пошла по коридору, выложенному белой плиткой. До нее доносились резкие запахи хлороформа и карболки. Через стеклянную распашную дверь она мельком увидела ряд кроватей.

В конце коридора она остановилась перед тремя дверями, потом вдруг услышала взрыв смеха, средняя дверь распахнулась, и перед Люси появилась медсестра. Это была высокая женщина средних лет, в косынке, ниспадающей мягкими складками. Накрахмаленные манжеты и широкий пояс сияли. При взгляде на Люси улыбка на лице медсестры угасла.

– Да? – оживленно спросила она.

– Мне нужно увидеть доктора Мура, – столь же лаконично откликнулась Люси.

– По поводу пациента?

– Нет!

– Госпитализация?

– Нет!

Они смотрели друг на друга. Медсестра молчала, признавая в Люси близкого себе по духу человека.

– Боюсь, вы не сможете его увидеть, – наконец проговорила она с нетерпением. – Доктор не на дежурстве, но он сейчас занят.

– Он согласится принять меня – это мой сын.

– Ваш сын?

Изумление на лице медсестры медленно сменилось сдержанной благожелательностью.

– Что ж, – после паузы сказала она, – в таком случае входите, пожалуйста. Я сестра Купер, служу медсестрой на этом этаже. – Она помолчала. – Доктор устраивает небольшой прием с чаем, или, скорее, я его устраиваю. – Ее лицо еще больше смягчилось, и она утратила деловой вид. – Знаете, чтобы все было по-человечески.

Люси ничего не ответила. Она понятия не имела, что именно подразумевала эта туго накрахмаленная медсестра, да у нее и не было желания доискиваться до сути. Но, последовав за ней в комнату отдыха хирургов, Люси моментально осознала весь смысл сказанного. Ее лицо, смягчившееся перед встречей с сыном, вдруг побледнело и застыло, превратившись в унылую маску. Небольшой столик с белой скатертью был накрыт к чаю. Перед столиком на кушетке сидел Питер с чашкой в руке, а рядом с ним на той же кушетке со своей чашкой сидела Роуз Тулли.

Очень милая и банальная ситуация – симпатичный молодой человек, вполне довольный миром, под присмотром медсестры отделения угощает чаем красивую молодую женщину, очевидно не менее довольную.

Но для Люси эта ситуация была не обычной, а ужасающей, отчаянной, просто чудовищной. Еще одно потрясение, жуткое в своей неожиданности. Ее ошеломила атмосфера интимности, окутывающая этих двоих на кушетке. В голове у Люси зашумело, в боку вдруг что-то закололо. Она не в силах была отвести глаз от пышной фигуры рыжеволосой девушки, сидящей рядом с сыном. Красивая! Теперь Люси ясно видела, что та очень хороша, и опять ее пронзил укол ревности. Светлая кожа, россыпь веснушек, карие глаза, красивые белые руки и мягкие, чуть припухшие губы. Как удалось этому чудаковатому Тулли произвести на свет столь обворожительное существо! Как могло это бело-розовое чудо появиться в сиянии трех латунных шаров! Губы Люси побелели, уголки их опустились. У нее сами собой сжались руки, погрубевшие от домашней работы.