дневных переходов южнее, по дороге на Васит[2572]. Главной принадлежностью подобного, заведения, как, впрочем, и у нас всего лишь несколько десятилетий назад, были цепи и кнут[2573]. В Багдаде при ал-Му‘тадиде (279—289/892—902) на жалованье врачам, служителям и глазным врачам — единственным узким специалистам того времени,— персоналу, ухаживающему за душевнобольными, и привратникам, на выпечку хлеба, на питание и лекарства отпускали по 450 динаров в месяц[2574]. Большой подъем больничное дело столицы получило благодаря деятельности одного немусульманина: в 304/916 г. Синану ибн Сабиту было поручено руководство «пятью госпиталями Багдада»[2575]. Благодаря влиянию этого знаменитого врача в 306/918 г. были одновременно открыты еще два больших госпиталя: один — самим халифом у «Сирийских ворот», а другой — на средства матери халифа на самой дорогой строительной площадке восточной стороны города — близ рынка св. Иоанна на берегу Тигра. Обоими заведовал Синан. На содержание госпиталя халифа было положено в виде пожертвования 2 тыс. динаров в месяц, а для госпиталя его матери — 600 динаров[2576]. Везир Ибн ал-Фурат также основал в 311/923 г. в Багдаде госпиталь, которому он лично выплачивал 200 динаров в месяц[2577]. По побуждению Синана, его покровитель Беджкем начал в 329/941 г. постройку еще и третьего госпиталя[2578] на красивом небольшом холме, расположенном на западном берегу Тигра, где в свое время стоял дворец Харуна ар-Рашида. Постройка долгое время оставалась незаконченной, и лишь в 368/978 г. за нее вновь взялся ‘Адуд ад-Даула и открыл в 371/981 г. лечебное заведение со штатом врачей, санитаров (му‘алиджин), слуг (хуззан), привратников (баввабин), управителей (вукала) и надзирателей (натурин)[2579]. Еще одну больницу близ моста через Тигр велел построить в 355/966 г. Му‘изз ад-Даула и пожертвовал на ее содержание недвижимое имущество, которое, вместе взятое, приносило 1000 динаров[2580]. Провинциальные города, такие, как Шираз, Исфаган, Васит, также имели свои больницы[2581].

В 319/931 г. халифу ал-Муктадиру стало известно, что некий врач неправильно лечил одного пациента, в результате чего тот умер. Он приказал тогда Абу Батихе, инспектору промыслов, запретить практику всем врачам, кто не был проверен Синаном — его лейб-медиком, и не получил свидетельства, разрешающего ему заниматься искусством врачевания. Количество подвергшихся испытаниям перевалило за 800 человек кроме тех, кто благодаря своей репутации стоял выше недоверия или находился на государственной службе. Экзамен протекал в крайне вежливой форме: «Мне хотелось бы услыхать от господина что-нибудь, что я смог бы сохранить в памяти»[2582]. Предание, относящееся к этому веку, не раз рассказывает, что лейб-медик повелителя отвечал головой за его лечение. В 324/935 г. врач христианин Бохт Йешу попал под подозрение, что он умышленно неправильно лечил умершего брата халифа. Даже за такое подозрение он поплатился всего-навсего тем, что был удален от двора[2583].

21. Уклад жизни

В то время в Мосуле считалось, что для скромного существования супружеской четы необходима сумма в 300 дирхемов в год[2584], а 5-7 тыс. динаров считались уже приличным состоянием[2585]. Некий молодой человек из семьи чиновника, промотавший доставшееся ему от отца состояние с певицами и унаследовавший затем еще 40 тыс. динаров с другой стороны, взялся теперь за ум и поместил свои деньги следующим образом: за 1000 динаров он восстановил пришедший в упадок отцовский дом, на 7 тыс. купил обстановку, ковры, одежду, трех рабынь и прочее, 2000 дал одному надежному купцу пустить в оборот, 10 тыс. он зарыл в землю в расчете на непредвиденный случай и, наконец, за 20 тыс. купил имение на доходы с которого существовал[2586].

Раскопки в Самарре познакомили нас с типом постройки месопотамского дома III/IX в. «Дома Самарры построены по определенному плану: крытый вход ведет с улицы или из переулка в просторный прямоугольный двор, спланированный в излюбленной пропорции 2:3. По короткой стороне двора лежит Т-образный главный зал с небольшими комнатами по углам. В остальной же своей части двор окружен рядами прямоугольных жилых и хозяйственных построек. В большинстве домов бывает еще несколько небольших смежных дворов с хозяйственными помещениями. Во всех домах есть бани и канализация, нередки и колодцы… В ряде, случаев бывали открытые беседки с колоннами (тарма) и подвальные жилые помещения (сардаб) с вытяжными каминами… Все дома были одноэтажными. Там же, где местность была неровная, рельеф искуснейшим образом использовался под террасы. Количество помещений в одном доме доходит до пятидесяти… Окна встречаются, они были застеклены большими цветными круглыми стеклами от 20 до 50 см в диаметре»[2587].

В месопотамской литературе IV/X в. еще нет упоминаний, свидетельствующих о существовании в те времена летних квартир в подвалах; ни в одном из многочисленных рассказов того времени действие не разыгрывается в таком помещении[2588]. Обычай искать таким образом спасения от ужасающей жары исходит из Центральной Азии, где в 981 г. н.э. Ван Янь-дэ отметил, что летом уйгуры живут в подземных квартирах[2589]. В мусульманских же областях только Зерендж — столица Афганистана и персидский город Арраджан[2590] имели в то время сардабы с проточной, водой, приспособленные под летние квартиры. Еще в V/XI в. путешественнику Насир-и Хусрау бросилось в глаза своеобразие Арраджана, выражавшееся в том, что там столько же квартир под землей, сколько и на поверхности. Через подземные помещения (сардаб) протекает вода, так что летом здесь можно отдыхать[2591]. Лишь несколько веков спустя ал-Макризи имеет возможность с похвалой отозваться о Египте, где летом нет нужды «спускаться в недра земли, как в Багдаде»[2592]. Вместо сардаба в то время роскошным летним жильем считался «дом из войлока» (байт или куббат ал-хайш). Говорят, что персидские шахи отдыхали в часы полуденного зноя в комнате с двойными стенами, между которыми был набит лед. Так же, как передают, обстояло дело и у Омейядов, однако позднее, при ал-Мансуре, появился новый способ добиваться прохлады. Растягивали очень грубый войлок и по нему пускали литься воду, которая, испаряясь, давала прохладу[2593]. Первое время войлок натягивали поверх палатки, а позднее — над жалюзи[2594]. Во дворце ‘Адуд ад-Даула в Ширазе войлок непрерывно поливался из укрепленных сверху труб[2595]. По-видимому, в Багдаде этот способ охлаждения был очень распространен; так, в начале IV/X в. один военачальник считал негодными для серьезного похода рекрутов, набранных из Багдада, ибо они «привыкли к домам на берегу Тигра, к вину, льду, мокрому войлоку и певицам»[2596]. Дополнительную прохладу в этих