в его гнусных делах[2545]. Этот же ал-Кахир был единственным халифом, который распорядился заживо замуровать в стене человека — одного аббасидского наследного принца и претендента на престол[2546]. Эмир ‘Адуд ад-Даула (ум. 372/982) приказал растоптать слонами изменившего ему везира и его пособников[2547] — это единственный пример подобной смертной казни в те времена.

На протяжении всего этого периода, как рассказывают, было всего два случая добровольного лишения себя жизни, за исключением случаев, когда человека ждала мучительная смерть. Так, некий писарь, сын одного из самаиидских везиров, автор ядовитых пасквилей, очутился в таком положении, когда все стали сторониться его из-за них; и в конце концов он впал в нищету и наложил на себя руки[2548]. Второй случай — врач Ибн Хассан, он утопился близ Калвазы, снедаемый болезнью и любовью к чужому рабу. Правда, он был христианином[2549].

Известно, что уже около 100/719 г. халиф дал приказ не терзать заключенных наложением шейных оков[2550]. Во времена Харуна ар-Рашида учителя права определили, что казна должна кормить и одевать арестантов: ежемесячно должно было отпускаться по 10 дирхемов на заключенного. Была даже определена разная форма одежды в зависимости от времени года и пола заключенного, но зато арестантам запрещалось выходить в цепях и просить подаяния[2551]. В бюджете халифа ал-Му‘тадида (279—289/892—902) на тюрьмы Багдада — питание, воду и прочее содержание заключенных — ассигновалось по 1500 динаров в месяц[2552]. В качестве работы заключенных многократно упоминается вышивание шнуров для штанов (тикак), что еще в наши дни является самым изящным художественным ремеслом Багдада.

Я научился в тюрьме вышивать шнуры для штанов[2553].

В начале IV/X в. везир назначил тюремных врачей, которые должны были ежедневно посещать заключенных и давать им лекарства[2554].

Напротив, в Египте при Фатимидах тюрьмы сдавались на откуп, и это было излюбленнейшим правительственным откупом, так как на них можно было много заработать. Откупщик тюрьмы взимал с каждого заключенного по 6 дирхемов в месяц, которые надлежало уплачивать при поступлении в тюрьму и которые не возвращали обратно, даже и в том случае, если заключенный оставался в тюрьме очень недолго[2555].

Благотворительности мусульманина был канонически определен высокий минимум: ежегодно он должен был расходовать на нужды благотворительности не менее 2,5% своего состояния, а не дохода[2556]. Сообщается, однако, и о красивых поступках на ниве благотворительности, причем поступавшие так были движимы побуждениями как религиозного, так и светского чувства. Один богатый ученый в Герате (ум. 378/988) выпускал золотые монеты собственной чеканки, стоимость которых была в полтора раза выше стоимости обычных. «Бедняк радуется, когда я даю ему бумажный пакетик, ибо он думает, что в нем серебряная монета. Затем раскрывает его и радуется при виде желтого блеска золота и радуется он еще больше, когда замечает, что монета эта имеет лишний вес»[2557]. Некий богатый купец, бывший в то же время и ученым (ум. 351/962), послал другому ученому книгу, вложив в нее через каждые два листа по золотой монете[2558]. Золотых дел мастер в Багдаде послал знаменитому народному проповеднику на следующий день после того, как тот произнес проповедь о сладостях, 500 штук печений, в каждом из которых было по золотой монете[2559]. Поэт ал-Джахиза (ум.. 324/936) испытывал жесточайшую нужду, дом его был совершенно пуст. И вот однажды его посетил один чиновник, который привез с собой все необходимое: ковры, утварь, продовольствие и рабов. После того как они провели ночь в беседе, чиновник вручил поэту 2000 дирхемов, распорядился нести себя домой и распрощался с гостеприимным хозяином такими словами: «Береги свой дом, все, что в нем, принадлежит тебе!»[2560]. Набожная мать одного секретаря с детства приучила своего сына каждый вечер класть под голову фунтовый хлебец, а поутру отдавать его как милостыню. Так поступал он всю свою жизнь[2561]. В богатом финиками Кермане местный обычай запрещал подбирать опавшие плоды, оставляя их беднякам, «так что в сильный ветер беднякам доставалось, больше фиников, чем их владельцам»[2562].

Сложные тонкости существовали в порядке обмена скромными подарками между влюбленными. Посылать лимон, например, считалось неприличным, ибо снаружи он красив, а внутри кислый, и тем самым этот подарок может оказаться роковым знаком. Возлюбленная часто посылает яблоко, «на котором отпечатались следы укуса, подобные клешням скорпиона»[2563]. Это практиковалось еще в древнем Риме[2564]. Или какой-нибудь поэт велит вышить своими стихами кусок драгоценной ткани и дарит его своей любимой певице[2565].

Поскольку сам пророк был сирота, то особую заботу проявляли в отношении сирот, не собирая их, однако, в сиротские дома. В Исфагане, например, каждый набожный обычно приводил сирот по пятницам к себе домой, чтобы там им умастили головы[2566].

Напротив, учреждение больниц было делом чисто светским, так как, мусульмане и знать ничего не хотели о медицинском обслуживании. Название больниц — бимаристан — персидское, и оно не заимствовано из языка Корана. Сообщают, что первым, кто построил в эпоху ислама больницу, был ал-Валид, сын Абд ал-Малика, наименее благочестивый среди всех халифов[2567]. Позднее Бармакиды, очень далекие от ислама, основали больницу, которой заведовал индийский врач[2568]. В своем известном письме ат-Тахир советует сыну: «Строй для больных верующих, дома <где они находили бы приют>, назначай в них управителей, которые бы о них заботились, и врачей, которые лечили бы их болезни»[2569]. В 259/873 г. Ахмад ибн Тулун построил в Египте первую большую больницу. В ней была мужская и женская баня, и предназначена она была исключительно для бедных слоев населения; ни солдат, ни придворный не имели права получить там лечение. При поступлении в больницу одежда и деньги сдавались на хранение управителю, а при выписке из больницы пациент получал в качестве последнего рациона одну курицу и один хлеб. Правитель отпускал на нужды этого госпиталя 60 тыс. динаров и посещал его каждую пятницу[2570]. Кроме того, Ахмад учредил также при своей дворцовой мечети аптеку, в которой, каждую пятницу врач бесплатно лечил больных[2571]. В его госпитале было также отделение для умалишенных, в то время как Багдад имел, специальный большой сумасшедший дом — старый монастырь Иезекииля, расположенный на расстоянии нескольких