– Убирайтесь! – крикнул Феон. – Я предупреждаю вас…

– Он предупреждает. Он нас предупреждает! – крикнул крупный мужчина и снова пнул дверь. – Серебро. Дай нам серебро!

Женщина тоже принялась пинать дверь, а второй мужчина перебежал улицу и вернулся с куском дерева, которым начал колотить в дверь.

София встала рядом с Феоном у окна.

– Отойди. Оставь их. Они не выбьют дверь. Оставь их.

Феон посмотрел вниз, на улицу. Кажется, он уже слышал крики, неподалеку. Враги приближаются. Пора вывесить флаг Хамзы. Но он не может этого сделать, пока там толпятся эти пьянчуги. Кроме того, крупный мужчина передал свою бутыль женщине, и теперь двое мужчин колотили деревяшкой в дверь как тараном. Дверь может не выдержать. Эти подонки напали на его дом. Его!

Он засунул флаг за дублет и вернулся в большую комнату. Отцовский меч стоял в углу. Ярость делала меч легче, когда Феон поднял его, расстегнул ножны, стряхнул их.

– Муж, не надо…

– Не указывай мне, что делать, жена, – прорычал он и, оттолкнув ее, направился к лестнице. – Это крестьяне, грязь. Я прогоню их, потом мы вывесим флаг и будем в безопасности.

Она кричала ему, пока Феон спускался по лестнице, но он не слышал слов за ударами в дверь. Отодвинул засовы, дернул на себя дверь. Двое мужчин споткнулись, внезапно натолкнувшись на пустой проем, потом отшатнулись.

Феон вышел на улицу; меч, лежащий на плече, сиял в лучах утреннего солнца.

– Я сказал вам убираться, псы! Быстро!

Он взял меч двумя руками. Тот все еще был легким, а Феон – сильным. Перед ним стоит враг, древний, древнее турок. Толпа Константинополя, которая сбросила с трона не одного императора и набрасывалась на лучших людей из правящих классов.

– Крысы, – произнес Феон, улыбаясь. – Ползите в свои норы.

Он высоко поднял меч, чувствуя то, что должен был каждый день чувствовать его отец, его брат. Восторг, когда оба мужчины попятились и стали осторожно отходить.

– Ты кого назвал крысой? – завизжала женщина и, прогнувшись назад, швырнула бутыль. Она ударила Феона в голову, разбилась, покрыла его осколками стекла и вином, сбила вбок. Меч снова потяжелел, и его кончик качнулся к булыжникам мостовой.

Потом они оказались рядом, деревяшка пошла вниз как дубинка, ударила по плечу. Феон пытался поднять меч, но не смог. Упал на колено, посмотрел вверх; глаза жгло от кислого вина, он почти ослеп. Увидел, как взлетает что-то блестящее, преломленный стеклом свет, радугу на лице. Потом мужчина вогнал зазубренное горлышко бутыли в горло Феона.

Теперь он смотрел на булыжник. Жидкость темнее вина растекалась вокруг, со всех сторон, превращая его в остров. Радуга исчезла. Но Феон все равно уже не мог ее увидеть.

Мужчины и женщина отступили, тяжело дыша.

– Свинья, – сплюнул крупный мужчина и швырнул горлышко бутыли на тело Феона. Потом посмотрел на открытую дверь. – Пошли возьмем, что наше, – проворчал он.

Он успел ступить на третью ступеньку, когда ему в грудь врезался тяжелый глиняный горшок, отбросил назад. Женщина, сумевшая не упасть, посмотрела вверх и увидела на верхней площадке лестницы другую женщину; та поднимала над головой новый горшок. Этот разбился над ними, о притолку, обдав их жирным и жгучим оливковым маслом.

Крупный мужчина лежал на мостовой рядом с телом, потирая грудь, и стонал. Второй смотрел на улицу.

– Эй, кажется… кажется, я их слышу.

Женщина прислушалась к звукам – завываниям, ударам, – которые приближались. Нагнулась к стонущему мужчине, стала помогать ему подняться. Снизу она видела лестницу, видела Софию, стоящую там с новым горшком в руках.

– Я еще вернусь за тобой! – крикнула женщина. – Я тебе кишки выпущу, сучка!

Троица, пошатываясь, направилась по улице, прочь от приближающегося шума.

София медленно опустила горшок, осторожно поставила его на пол. Сквозь дверной проем она видела пару кожаных подошв. Одна треснула. Ее нужно поскорее отдать в починку, иначе сапог мужа развалится. Она отнесет его к сапожнику. Она…

– Мама?

Минерва была рядом, пыталась выглянуть на улицу.

– Стой здесь, – сказала София так спокойно, как только могла.

Она спустилась по лестнице и остановилась в дверях, увидев тело Феона. София знала, что он мертв, – слишком много крови натекло вокруг головы, как нимб на иконе святого. Но она все равно наклонилась, заглянула в мертвые глаза. Протянула руку, закрыла их, закрыла свои.

– Милосердная Мать, – прошептала София, – прости его грехи.

– Что случилось с папой?

Она обернулась. Конечно, ее неугомонная дочь не осталась наверху, когда внизу творилось что-то интересное. Минерва широко раскрытыми глазами уставилась на голову отца, на кровавый ореол. София схватила ее, развернула в сторону.

– Он… спит, сладкая. Спит. Пойдем.

Послышался пронзительный крик. В дверях стоял Такос с открытым ртом.

– Папа! Папа! – закричал он.

Мальчик бросился к телу, зарыдал. София понимала, что на него эта ложь не подействует. Он уже навидался мертвых, на стенах.

Крики с вершины холма. Внезапно начал бить барабан, потом послышались удары дерева о дерево. Мужчины кричали ритмично, будто тянули канат. Не по-гречески.

– Такос. Такос! – резко произнесла София, привлекая его перепуганный взгляд. – Скорее! Нам нужно брать сумки и идти.

Мальчик снова отвернулся.

– Такос! – крикнула она, встряхнула его. – Мы должны идти, иначе все умрем.

София не знала, видит ли он ее сквозь слезы. Но Такос понял, встал, побежал к лестнице. София бросилась следом, таща дочь, которая все время пыталась вытянуть шею и посмотреть на тело. В комнате Афина собрала кожаные сумки, две схватила сама.

– А хозяин?.. – сказала она.

– Его нет, – ответила София, наклонилась за сумкой, все еще держа дочь. – Слушайте, – продолжила она, обращаясь ко всем. – Держитесь рядом со мной. Что бы ни случилось, не отходите от меня. Что бы вы ни увидели… – она сглотнула, – не останавливайтесь, не смотрите. И если судьба разделит нас… – женщина сморгнула набежавшие слезы, – вы найдете меня в знакомой церкви Святой Марии Монгольской. Да?

Такос и служанка кивнули. София повела их на улицу. У дверей она задержалась. Крики притихли. Возможно, турки нашли другой путь, хотя этот вел их прямо к сердцу города. Потом по середине дороги пробежал мужчина. Он все время оглядывался через плечо, спотыкался; лицо его было белым. Наконец мужчина исчез за углом.

– Глупый Ульвикул! Не буди папу!

София посмотрела вниз. Кот вышел из дома и теперь лакал из кровавой лужи рядом с подбородком Феона. Чуть ниже София увидела кончик синего флага, торчащий из-под дублета. Она наклонилась, но не за ним. Вражеский флаг защитит ее и детей не лучше, чем защитил ее мужа. Сейчас их спасет только вера.