— Она тоже! — кивает Юлька на Нонну.

— Она еще на этапе неопределенности, мозг требует подпитки, чтобы справиться с ворохом проблем.

— Это что же за проблемы? В чем пойти на первое свидание с Олегом? Или с Федей? Вот она, нынешняя молодежь! Сначала — в койку, а потом — на первое свидание!

Нонна и не думает защищаться.

— Говорите, что хотите, но мы с вами как настоящие ведьмы меняем реальность. Вы посмотрите, что происходит. Мы пишем о своих желаниях — они исполняются. Мы пишем о том, что с нами происходит, — и это закрепляется, фиксируется.

— А когда ты вчера на Федю наступила, ты о чем думала? — дознается Юля. — О мистике жизни?

— Именно!

— Вот идиотка. А я бы просто обрадовалась. Ты радоваться умеешь?

Нонна хватает рукопись и, не слушая подругу, начинает писать.

— Нет, ответь. А когда с Олегом проснулась, тоже думала о парадоксах жизни?

— Да…

— Она больная, оставь ее, — просит Сонька и гладит Нонну по голове.

— Ну зачем ты так! Ты же знаешь, как все произошло, знаешь, что я мучилась и раскаивалась. Зачем ворошить прошлое, которое и так камнем висит на моей шее! Про это мы уже писали.

— Так, хватит нам русской классики! Вчера — Островский, сегодня — Чехов. Действительно, в чем пойдешь на свидание, Раневская ты наша?

— А с кем у нее свидание? Я что-то запуталась.

— Неважно с кем, главное — в чем.

Нонна с надеждой глядит на Юлю:

— А можно в новом?

— Это в чем же? Это в штанах льняных от Босса?

— А что, нельзя, да? — путается Нонна. — Ужасно, да? Почему же вы мне об этом там не сказали?! Я ведь с собой юбку специально брала, чтобы переодеться, если что!

— Постой, постой, я разве что-нибудь сказала? — беспокоится Юля. — Что ты в истерику впадаешь?

— Потому что она ужасно хочет на два свидания, потому что ей приятно оказаться между двумя мужиками, потому что ей страшно хочется обновок. Ей хочется быть нормальной бабой, — растолковывает Соня.

Нонна хватает рукопись книги.

— Пишем! Пишем!

— Нет, ты не прикрывайся тетрадкой, — настаивает Соня.

— Это не тетрадка, — уверяет Нонна. — Это наша миссия. У нас миссия такая, мы должны опубликовать эту книгу и…

— Разбогатеть, — лаконично завершает Соня.

Как бы не так. Нонку ведь не собьешь с мысли. Зануда. Интересно, что с ней будет в старости?

— Помочь тысячам женщин.

— Ну зачем же тысячам, давай сразу миллионам, — смеется Юля.

Нонна, как Гагарин, машет рукой, но вместо «Поехали!» говорит:

— Пишем!

И не дождавшись энтузиазма от подруг, наматывает строчки сама.

— А Добруша как? — спрашивает Юля.

Соня любовно смотрит на большой перстень на пальце.

— Поздравил с учреждением магазина, — и теребит Нонкины волосы. — Кстати, надо финансовый отчет ему послать.

— Пишем!

— Конечно, пишем. Юля, читай вслух, что она там пишет?

Юля заглядывает в тетрадь и читает:

«Исполнение желаний. Кто из нас умеет правильно загадать желание? Кто из нас может справиться с тем, что желание исполнено? Может быть, целью было не само желание, а его исполнение, процесс. И не чувствуете ли вы пустоту от того, что вот она здесь — ваша хрупкая воздушная мечта. Но она уже не та, она похожа на конкретную, очень конкретную тетю. Она приняла материальные формы и уже… не обольщает Как вы поступите? Предадите мечту или примете ее материализацию такой, какая она есть? Думайте. Будем думать вместе».

День только начинался, а в зале за кулисами небольшого, но уютного городского театра сам собой затеялся безумный хоровод. Женщины, мужчины и даже дети разных возрастов бегали из зала за кулисы, из радиорубки в осветительный цех. Кто-то кого-то искал, находил и вновь расставался. Кто-то кого-то звал, проклинал, возносил до небес и снова ссорился. Невозможно было понять, кто должен везти декорации и куда могла подеваться лазерная установка. Возились с бумагами, одеждой, электродрелью, панелями и другими взаимоисключающими друг друга предметами: задником, цветами, русскими валенками, выпивкой и закусками для гостей. Занимались тысячью дел одновременно. Шла подготовка к показу моделей одежды.

Полуголая модель нашла укромный уголок и старательно дышит по системе йогов. Стилист гримирует другую модель. Художник по боди-арту разрисовывает тело одной из девушек. Она стоит на большом куске целлофана, и кажется, что девушка стоит на льдине. Оторвавшись от упругой задницы модели, художник вдруг во все горло кричит:

— Ну где Юля, черт возьми?! Куда она пропала?

Двое маленьких детей с визгом гоняются друг за другом. Пожилой мужчина в спецодежде и фирменной кепочке невозмутимо проходит с электростеплером, как с пистолетом наизготовку, сквозь строй голых манекенщиц и ряды стоек-вешалок с тонкими изысканными платьями. Сверяясь с бумагой, он укрепляет какие-то скобы. За ним идут еще двое и укрепляют жгуты. Один из них, что помоложе, во все глаза разглядывает происходящее. Пожилой дает ему подзатыльник.

Пробегает распорядитель — худой вертлявый мужчина неопределенного возраста — со стопкой пригласительных билетов.

— Геворкян! Кто здесь Геворкян?

Потом вскакивает на стул и кричит, уже возвышаясь над суетой:

— Или Сквирская?! Или Артемьева! Кто-нибудь есть?

Распорядитель спрыгивает со стула и бежит дальше, бормоча на бегу:

— Только сейчас обратил внимание… Как странно договор оформлен…

По только что установленному тросу с резким механическим звуком стремительно проезжает платье на вешалке.

А Артемьева, Сквирская и Геворкян спрятались у Лосевой. Разлили шампанское, хоть у Лосевой и не выпивали.

— Девочки, выпьем за нас! Мы это заслужили, — провозглашает Юля.

— Не говори «гоп»! — волнуется Нонна.

— Заткните ее чем-нибудь, чтоб не каркала. Лося, тащи плюшек, пусть съест, — обращается к Лосевой Соня.

Смеются, выпивают за успех. До показа девять часов.

Они решились на это без страха и без лишних размышлений. Как только Юля показала эскизы, Нонка и Соня ответили: «Шей, мы твои!» Идея Юльки была проста и красива. Она придумала коллекцию «Невесты мира». Расы, времена и стили должны были перемешаться, сплавиться и возродиться в торжественном и оглушительном гимне женщине, которая уже достаточно выросла, чтобы уйти из-под родительской опеки, но еще не стала женой и матерью. Невеста — это невесть кто. Между домами отца и будущего мужа, шагнувшая за один порог, но не переступившая другого, сошедшая со своей девичьей постели и не разделившая еще ложа с мужчиной, данным ей на все времена. В эти несколько свадебных часов, когда она невесть кто, может, и есть она — подлинная? Идея была потрясающей.