– Та-ак… – мысль Русакова лихорадочно работала. Не успели они вернуться к лагерю, как навстречу им показались Камзолов и его проводник, тот, что был помоложе. По растерянному выражению лица инженера Русаков понял, что произошла какая-то неприятность.

– Исчез Муса, – сообщил Камзолов.

– Не случилось ли с ним несчастья? Может, он попал в трещину? – сказал Ясный. – Надо организовать поиски.

Камзолов устало махнул рукой:

– Ну что вы! Муса просто удрал от нас ночью, сбежал, как вор, и это наводит меня на размышления – почему ему понадобилось бежать от нас? Вы ничего не замечали за ним?

– Нет. А вот что он, опытный проводник, оставил нас здесь одних, это скверно. Завел сюда и бросил.

Керим впервые за все время подал голос:

– Я и без Мусы проведу вас через эти горы.

Русакова поразили глаза Керима – мутно-желтые, налитые злобой. Когда-то он уже видел эти мутно-желтые глаза, в глубине которых внезапно вспыхивает ненависть! Когда? Где? Капитан усиленно тер себе виски, но вспомнить так и не мог.

Появился взволнованный Лучинии. Он отозвал в сторону Ясного и сообщил ему: исчезла геологическая карта района, над составлением которой он трудился вместе с Вадимом Волковым. Карта в основном была готова. Так вот почему сбежал Муса! Русакова точно ударило током: им была нужна геологическая карта! И пока он не отходил от Ясного, вражеский агент похитил карту. Но почему ее оказалось нужным похищать, разве нелегче было незаметно сделать с нее фотоснимок? Странно. «Следовательно, – размышлял Русаков, – я снова не сумел вовремя разгадать ход врага. И получилось нехорошо: пока я охранял Ясного, а майор Проценко следил за появлением здесь людей из той банды, которую преследуют пограничники Харламова, враг получил возможность без помех заниматься своим делом. Значит, дело не только в покушении на профессора Ясного! Враг снова перехитрил меня. Но кто же из трех посланец Харвуда? Муса? Камзолов?» При этой мысли молодой чекист несколько оторопел: получалось что-то непонятное, Камзолов никак не мог быть «невидимкой», сброшенным вместе со Струнниковым близ Краснотала, его личность установлена. Его проводник Муса? В радиосообщении из Пржевальска утверждалось, что и он, и Керим – колхозники, люди, не внушающие подозрений. Теперь ясно, что тут какая-то ошибка: Муса разоблачил себя. Но можно ли быть уверенным, что именно он – засланный сюда агент Харвуда? И что после его бегства можно быть спокойным по крайней мере за жизнь обоих ученых?

О похищении геологической карты и бегстве Мусы немедленно сообщили в погранотряд и в органы госбезопасности.

Майор Проценко был недоволен.

– Обыграли нас, как мальчишек, – раздраженно произнес он. – Этот негодяй свое сделал! Ну, схватят его наши пограничники, карту отберут, да нам-то стыдно.

Русаков присел на камень.

– Огорчаться не время, – сказал он. – По моим данным, основное, что привлекает внимание иностранной разведки к нашей геологической партии, это все же не карта, а наши ученые Ясный и Лучинин. Загадка с личностью Мусы скоро выяснится, сейчас дело не в этом…

– Ты ожидаешь покушения на Лучинина? – с тревогой спросил Проценко.

– Да. Фотокарточка Ясного, привезенная вами из Пржевальска, говорила о внимании иностранной разведки к Александру Ивановичу, и, признаюсь, что это не было для меня неожиданностью. Похищение карты свидетельствует, что в опасности и Степан Ильич Лучинин.

– Стало быть, по-твоему, эта троица?..

– Вся ли троица – не могу утверждать, – ответил Русаков, – но сейчас ясно одно: настал час большой опасности и для Ясного, и для Лучинина, о чем они и не подозревают. Мы с вами, товарищ майор, должны сейчас же выработать план действий. Похищение карты – это, по-видимому, первая часть задания вражеской разведки. Но после бегства Мусы им поневоле приходится спешить, тут уж прохлаждаться некогда!

– Правильно, – согласился Проценко.

– У меня есть такой план… – и капитан Русаков принялся излагать майору свои соображения: надо было действовать так, чтобы враги и не подозревали, что они разоблачены.

В призрачно-зеленом лунном свете мириады мелких капель воды крутились в воздухе, подобно крошечным драгоценным камешкам – со скал низвергался водопад. Он то успокаивался, то вспыхивал фантастическими красками, тона которых беспрерывно менялись.

Ясный и его друзья часто в вечерний час приходили сюда полюбоваться красивым зрелищем и отдохнуть под свежим дыханием мощного ледяного потока. Так было и сегодня перед ужином. На этот раз Ясного и Лучинина сопровождали Русаков, Проценко и Борис Сахно. Говорили о предстоящем возвращении в Пржевальск, снятие лагеря было назначено на следующее утро.

Возвращались тропинкой вдоль скал у подножия того самого гиганта со снежной шапкой, с другой стороны которого расположились палатки альпинистов.

И вдруг произошло нечто странное: один за другим послышались несколько ударов грома. Вечернее небо было совершенно чисто, а где-то над самой головой гремели грозовые раскаты. И в то же мгновенье все увидели, как с вершины горы будто кто-то мощным дыханием сдул снеговой покров. Снежные облака метнулись вдоль небосвода, на половине неба не стало видно звезд, а удары все продолжались.

Проценко и Русаков переглянулись: вот оно, началось!

– Лавина! За мной! – увлекая за собой других, Русаков бросился в сторону, к гроту, вход в который он и Проценко приметили уже давно. Они подбежали в самый раз. Скоро вход в пещеру оказался заваленным мощным слоем снега.

– Не выдержали! – сказал Проценко.

– Лавина!

– В это время суток не бывает падения лавин. К тому же с этой стороны горы лавина и не могла идти… – Сахно удивленно посмотрел на Лучинина.

Проценко и Русаков осмотрели пещеру и обнаружили, что она узким ходом сообщается с рядом небольших гротов, в которых имеются глубокие колодцы.

– Теперь ни слова, – прошептал Русаков.

Все отчетливо услышали движение, но не в глубине темных ходов, а где-то почти над головой, и не успели они опомниться, как из-за камней, нагроможденных в верхнем углу пещеры, с факелом в руке появился человек. Это был Муса, беглец возвратился. Муса поднял факел и неожиданно увидел перед собой Ясного. Выхватив, нож, он бросился на ученого. Ясный приготовился защищаться, но это оказалось излишним: Муса уже извивался в крепких руках Русакова, а майор Проценко вынимал из его кармана пистолет.

Майор по верхнему ходу, которым только что появился Муса, поднялся на склон горы: долину внизу до самого водопада забило мощным слоем снега, но по склону можно было выйти на другую сторону, к лагерю.

Русаков посоветовался с Проценко и решил остаться на месте.

– Я сейчас же пришлю сюда сержанта Глыбина, – пообещал майор.

Он ушел, захватив с собой и Мусу.

Русаков притаился и стал ожидать – для него вовсе небезразлично было, кто появится здесь раньше: сержант пограничник или бандиты, а что они должны появиться, он не сомневался. Они пустили в ход взрывчатку для того, чтобы таким образом искусственно вызвать лавину и покончить с Ясным и Лучининым, после чего рисковать оставаться в лагере им было уже незачем. «Невидимка», сброшенный на ларашюте близ Краснотала, действовал нагло, но на этот раз его постигла неудача – и Русаков и Процекко не позволили застать себя врасплох. Русаков не сомневался, что ни Камзолова, ни его проводника в лагере уже нет, но кто именно агент Харвуда и где он находится – этого капитан пока не знал. Ясный и Лучинин теперь в безопасности, а Муса явился сюда не зря, – наверное, в этом месте условлена встреча с другими.