В начале лета 1191 года вокруг Акры собралось около 25 тысяч крестоносцев. Ричард и Филипп применили относительно согласованную и скоординированную агрессивную осадную стратегию. Команды саперов рыли ходы под городскими стенами, рассчитывая их обрушить, да и попытки лобового штурма стен Акры не прекращались. Однако весь июнь боевые планы обоих монархов предусматривали в основном интенсивный обстрел из катапульт, который должен был ослабить и укрепления Акры, и моральный дух ее гарнизона. Франкские короли окружили город мощными катапультами. Подобная разрушительная сила раньше не использовалась в конфликтах с участием крестоносцев, поэтому осада Акры стала новым этапом в развитии искусства осадной войны.

Конечно, обстрел был чертой осадной войны в священных войнах с самого начала, обе стороны — и осаждающая, и осажденная — использовали разные типы метательных машин. Но до сих пор относительная слабость этих машин ограничивала вес и размер метательных снарядов и эффективный радиус их действия. Поэтому осаждающие армии могли использовать катапульты для нанесения вреда и деморализации вражеского гарнизона, но обычно они даже не надеялись повредить городские стены или башни.

Ричард I и, вероятно, Филипп-Август, судя по всему, располагали более совершенными технологиями строительства катапульт и использовали в осаде Акры мощные машины, способные метать более тяжелые камни на большие расстояния с высокой точностью. Повышенная скорость обстрела, установленная Филиппом, еще больше повысилась после прибытия Ричарда, и все больше участков города попадали под непрерывный интенсивный обстрел. К этому времени крестоносцы дали самой мощной французской катапульте прозвище Mal Voisine (Плохая Соседка), а мусульманской машине, отвечавшей на ее выстрелы, — Mal Cousine (Плохая Родственница). Мусульмане снова и снова повреждали Плохую Соседку, но Филипп приказывал ее восстановить и опять направлял огонь на Проклятую башню, расположенную на северо-востоке города. Франки заплатили из общего фонда за другую машину, которую сразу прозвали «катапульта Господа». «Священник, человек величайшей честности, всегда стоял рядом с ней, — заметил один из современников. — Он же собирал деньги на ее ремонт и плату людям, которых нанимали для сбора камней».

Среди катапульт, которые эксплуатировали люди Ричарда, было две новые машины, «построенные с отменным мастерством и из хороших материалов», которые метали крупные камни, привезенные королем из Мессины. Среди франков ходил слух, что один из этих снарядов убил двенадцать человек в Акре и впоследствии был доставлен на осмотр к Саладину, но это не подтверждают мусульманские источники. Другая машина Ричарда обладала такой мощностью, что могла отправить камень в самое сердце города — на улицу Мясников, которая тянулась к гавани.[279]

К концу июня интенсивность натиска крестоносцев стала ослабевать. А в лагере Саладина наблюдатель отметил, что «постоянный обстрел городских стен» франками привел к тому, что зубчатые стены начали «дрожать». Крестоносцы могли видеть, как они «шатаются». «Защитники города, — писал он, — стали очень слабыми, а петля вокруг них — очень плотной». Недостаток войск в городе означал, что солдаты не могли регулярно сменяться с постов и отдыхать и многие не имели возможности выспаться. В лагерь султана стали прибывать сообщения о том, что гарнизон, изнуренный постоянными боями, слабеет.

Саладин делал все возможное, чтобы ослабить давление на город, устраивая регулярные контратаки на позиции латинян. В конце весны и начале лета ряды его армии пополнились — в это время войска со всей империи вернулись в Акру. А в конце июня прибыли крупные армии из Египта и Месопотамии. Но к этому времени позиции крестоносцев уже были слишком прочными. Время от времени мусульманским отрядам удавалось ворваться в лагерь крестоносцев — однажды они даже украли французские котлы для приготовления пищи, — но их атаки всегда отбивались. По ночам Саладин использовал более хитрую тактику. Осторожным лазутчикам поручалось пробраться через пикеты латинян и, оказавшись среди палаток, выбрать жертву. Баха ад-Дин описывал, как они «хватали людей с легкостью, войдя в палатку, потом приставляли к горлу нож и жестами объясняли: „Если закричишь, перережем горло“». Затем их выводили из палатки и уводили в плен и на допрос. Но в конечном итоге и эти отчаянные попытки остановить натиск крестоносцев и подействовать на их боевой дух провалились. В начале июля уже никто не сомневался, что Акра на грани краха. Один мусульманский очевидец заметил, что Саладин, сидя на коне, осмотрел стены Акры и пришел в ужас. «Слезы текли из глаз его… когда он смотрел на город и видел, в каком плачевном он состоянии». Потрясенный, «в тот день он не принимал пищу и лишь выпил несколько чашек напитка, который посоветовал ему доктор. Он был сломлен усталостью, унынием и горем».[280]

Около 2 июля 1191 года крестоносцы усовершенствовали стратегию. Теперь, когда Акра находилась на грани капитуляции, они захотели воспользоваться разрушениями городских укреплений. Проклятая башня была повреждена, и десятиметровый участок прилегающей стены начал разрушаться; а на севере и вторая главная башня была готова рухнуть. Латинские саперы удвоили усилия, направленные на обрушение этих двух объектов. В это время обстрел несколько ослаб, и крестоносцы сосредоточили все свое внимание на подготовке штурма. Франки решили во что бы то ни стало прорваться в Акру.

Когда завершился первый день атаки, Саладин получил срочное сообщение от Карагуша и аль-Маштуба. В нем было сказано: «Завтра, если ты что-нибудь для нас не сделаешь, мы начнем переговоры о перемирии и сдадим город». Свидетель в мусульманском лагере утверждает, что «султан был сломлен». Потрясенный надвигающейся катастрофой, он приказал аль-Адилю 3 июля возглавить еще одну яростную атаку на лагерь христиан, но «франкская пехота, вооруженная арбалетами, луками и стрелами, стояла как стена». Одновременно возле Проклятой башни франкские саперы завершили подкоп. Когда деревянные опоры, находящиеся внутри, догорели, земля провалилась, и часть стены была повреждена. Туда бросились десятки крестоносцев с осадными лестницами, а мусульмане приготовились к рукопашной схватке.

Впереди всех был Обери Клеман, маршал Франции, один из ведущих рыцарей Филиппа. Позже латиняне утверждали, что, прежде чем залезть в пролом, он крикнул: «Или я сегодня умру, или, по Божьей воле, войду в Акру». Но, когда он уже был на вершине, осадная лестница сломалась под весом крестоносцев, желавших последовать за ним, и атака не удалась. Говорят, что Обери, неожиданно оставшийся в одиночестве, сражался с удивительной отвагой, а его соотечественники могли только наблюдать снизу, как его постепенно окружили турки и зарубили до смерти. Во всяком случае, такова была версия происшедших событий, изложенная христианами. Мусульмане утверждают, что Обери стал молить о сохранении жизни, предлагая взамен уход всех крестоносцев, но был убит рьяным курдом. Возможно, атака латинян и потерпела неудачу, но противники были на равных. А разрушение фортификационных сооружений вселяло панику и в население города, и в его защитников. В ту ночь из города тайно под покровом тьмы сбежали три эмира — они уплыли на маленьких лодках. Один из них совершил ошибку — сунулся в лагерь Саладина и тут же был закован в кандалы. Но, по правде говоря, их действия всего лишь отражали истину, уже известную всем: Акра вот-вот падет.[281]