Например, никто не мог бы назвать Александра Дюма хорошим отцом. Его сын был рожден вне брака. Матерью стала простая белошвейка Катрина Лабе, в свидетельстве о рождении в графе «отец» у сына Дюма стоял прочерк. Несмотря на невысокое положение в обществе, Катрина Лабе была достойной, заботливой и любящей матерью. Ребенок рос в спокойной атмосфере небогатого, но аккуратного дома. Однако, когда маленькому Александру Дюма исполнилось семь лет, отец отобрал его у Катрин. Причем, отобрав мальчика у любящей матери, великий писатель отнюдь не взял его себе: он определил его жить в частный пансион.

Дюма не дал сыну ничего из того набора, который мы привычно связываем с образом хорошего отца: он не читал ему книжки на ночь и не сидел у его постели во время детских болезней. Он жил счастливой и насыщенной творческой жизнью. Работы Дюма-старшего насчитывают 100 000 страниц. Его книги переведены на сотни языков. До сих пор он остается самым читаемым французским писателем. В результате Дюма-сын по примеру отца стал писателем и тоже преуспел на этом поприще. Сын автора знаменитых «Трех мушкетеров» стал автором не менее знаменитой «Дамы с камелиями». В юности Дюма-сын больше любил мать, которой оставался предан до самой ее кончины. Но в зрелом возрасте Дюма осознал и роль отца, отдав дань отцовским вложениям: «Дорогой великий человек, наивный и добрый, ты поделился со мной своей славой, так же как делился деньгами, когда я был юн и ленив. Я счастлив, что наконец мне представился случай публично склониться перед тобой, воздать тебе почести на виду у всех и со всей сыновней любовью прижать тебя к груди перед лицом будущего…»[617] Дюма-отец дал своему сыну самое главное наследство: прожил счастливую и плодотворную жизнь. И Дюма-сын блестяще этим наследством распорядился.

«В случае, если родители не заботятся о себе, а пекутся только о детях, — пишет психолог Мюриель Дером, — их жизнь становится „относительной“, самооценка неуклонно падает, взаимоотношения чахнут»[618]. Такой подход может вылиться в нервный срыв, депрессию и другие соматические заболевания. Более того, такие родители начинают косвенно перекладывать на детей ответственность за собственное благополучие и состоятельность. Классический пример: потомственные доктора хотят видеть свое чадо только в медицине. Выбор другого жизненного пути делает их глубоко несчастными, несмотря на то что ребенок грезит, например, музыкой или дизайном. В этой ситуации то, что призвано быть даром (любовь родителей), становится обузой для детей. Им очень трудно соответствовать требованиям семьи.

Люди так устроены, что дети биологически запрограммированы принимать наставничество от родителей, особенно если между ними есть крепкая эмоциональная связь. Счастливые, спокойные, любящие родители способны дать ребенку необходимую поддержку, стать для своих детей примером, которому сами они захотят следовать, и передать опыт, который поможет им в будущем.

О важности исследования опыта в его целостности одним из первых писал немецкий философ конца XIX — начала XX века Вильгельм Дильтей, утверждая, что его вообще невозможно подвести под какую-либо схему, его можно только описывать[619]. А для правильного описания наилучшим подспорьем Дильтей называл сопереживание опыту человека, буквально «вживание» в его чувства и мысли, попытку встать на его место, сымитировать.

«Имитация — основной охранитель вида», — говорил известный этолог, российский и советский физиолог Л. А. Орбели. Чаще всего имитация поведенческих и психических реакций происходит бессознательно, и особенно активно этот процесс идет в детстве, в тот период, когда формируется личность человека. Несмотря на то что культурная преемственность может действовать в обход биологической наследственности и приводить к очень быстрой эволюции, продукты культурной эволюции по-прежнему остаются объектом естественного отбора. Поэтому для выживания потомства наиболее ценным является передача собственного опыта, культуры, традиций, а не материального наследства[620].

В психологии существует явление импринтинга (или запечатления) — закрепление в памяти признаков объектов при формировании или коррекции врожденных поведенческих актов. Запечатление осуществляется в строго определенном периоде жизни (обычно в детском и подростковом возрасте), и его последствия чаще всего необратимы. У животных такой импринтинг может повлиять на будущий выбор местообитания, ухаживание и общественное поведение особи[621]. Именно в детстве молодняк перенимает навыки от своих родителей. Так, например, белоголовая воробьиная овсянка запомнит песню своих родителей только в том случае, если услышит ее во время чувствительного периода своего развития между 10-ми и 50-ми сутками жизни. Если во время этого периода отдельные птенцы будут лишены возможности услышать песню своего вида, то в течение всей своей дальнейшей жизни они уже никогда не смогут научиться этой специфической мелодии.

У некоторых животных поведение формируется на основе более сложного научения. Некоторые формы использования орудий распространяются по всей популяции приматов в результате подражательного научения. Так же, подражая действиям взрослого, молодые шимпанзе учатся строить гнездо. Если же родители почему-либо исчезнут, оставив изготовленное ими гнездо, молодое животное не сможет воспользоваться им как эталоном для овладения навыками строительства: цепь культурного наследования окажется безнадежно разорванной[622].