мыслью она заставила себя подняться, кое-как удержалась на трясущихся коленях; подтянула к себе копьё и на четвереньках поползала в сторону призраков.

— Эй ты, иди сюда, кое-что покажу! — хрипло позвала Кристина, с трудом узнавая собственный голос. Всё без толку — два раза на один и тот же трюк рах попадаться не собирался. Нужно было что-то другое, что-то новое, такое, чего он не ожидает и к чему не успеет приспособиться — но что?

Ответом стало невыносимое жжение в груди; одновременно Хель задёргалась в судорогах, а та её часть, которая раньше была ногами, рассеялась, как если бы ей вдруг стало сложнее поддерживать исходную форму, а потому её срочно понадобилось избавиться от всего лишнего. В то же самое время рах начал медленно материализовываться, вновь обретая человеческие очертания.

«Так вот что ты делаешь!» — Кристина даже замерла от внезапного понимания. Однако развить мысль она не успела: после нескольких дёрганых попыток Хель всё-таки сумела найти призрака кончиком клинка и тотчас же погрузила его в противника. Кристина шумно втянула воздух ртом, чувствуя, как с груди свалился тяжеленный камень.

Всё встало на свои места.

Нужно было отдать ему должное: призрак отлично усвоил урок и обратил против Хель её же собственную тактику. Правда, вряд ли предполагалось, что той удастся сопротивляться — хорошо всё-таки иметь «резервное питание»! С другой стороны, раха это не слишком огорчило, достаточно было провернуть подсказанный всё той же Хель фокус с истощением, пусть и исполненный гораздо прямолинейнее — другим словами, просто начать выкачивать из неё энергию.

«Точнее, из нас обеих, — поправилась Кристина — А теперь они как два вампира, одновременно сосущие друг из друга кровь».

Сообразив, что вечно так продолжаться не будет, она активнее задвигала руками и ногами, чтобы побыстрее добраться до застывших призраков. Особого плана, как всегда, не было — только надежда, что удастся сымпровизировать по ходу дела. Однако план и не понадобился, поскольку как раз в этот момент Хель решила не оставаться в долгу и охотно продемонстрировала своей противнице, что быстро учится и моментально приспосабливаться к новым условиям умеет не только она.

От мучительной судороги перехватило дыхание. Рёбра сдавило тисками, огнём обожгло живот — так быстро и неожиданно, что Кристина по инерции полетела вперёд и плашмя растянулась на земле. Тело стрельнуло резкой болью, словно от макушки до пяток сначала протянули несколько толстых проводов, а затем подали напряжение. Перед глазами заплясали мушки, после чего зрение и вовсе пропало, выключилось, подобно перегоревшей лампочке.

Мир погрузился в густую, обволакивающую темноту, и Кристина приняла её почти с радостью, в надежде, что это ненадолго позволит ей отгородиться от боли, а заодно и от спятивших призраков, которые даже не думали останавливаться. Однако время шло, а лоб по-прежнему давил на запястья, колени упирались в жёсткие камни мостовой; кости методично выкручивало из суставов, а затылок пекло, как будто к нему приложили раскалённый утюг. Кристина судорожно вскинула голову и обнаружила, что темнота больше не была однородной.

В глубине, там, где оставались сцепившиеся мёртвой хваткой призраки, поселилось нечто пугающее. Тьма обрела форму, сделалась массивнее, очертила свои границы, превратившись в два бесконечно плотных сгустка материи, настолько непроницаемо чёрных, что даже темноту на их фоне вполне можно было принять за тусклый свет. Они казались неподвижными — но в то же самое время вокруг двигалось само пространство, медленно закручиваясь и неумолимо втягиваясь внутрь. Подобно чёрной дыре тьма с жадностью пожирала всё, до чего могла дотянуться, включая свою точную копию — и та отвечала ей полной взаимностью.

Постепенно глаза привыкли к темноте, позволяя Кристине заглянуть глубже и обнаружить детали, о существовании которых она не могла и догадываться. Пространство расчертили мириады тусклых серебряных нитей, невесомой паутиной оплетающих одного из призраков. Она проследила за ними глазами, и взгляд привёл к её собственному телу, заставив боязливо вздрогнуть от неожиданности. Нити были везде: врезались в кончики пальцев, толстыми пучками цеплялись к запястьям, забирались под ворот стёганой куртки, где наверняка дотягивались до сердца и уже оттуда бежали ниже, к животу; они оборачивались вокруг шеи, уходили под волосы и поднимались к затылку — грязная, запутанная сеть, в которой оставалось только беспомощно барахтаться без какой-либо надежды вырваться.

Прочные узы, связывающие её с Хель, перестали быть абстракцией и обрели почти физическое воплощение. Какое-то мгновение Кристина пыталась осознать эту мысль, пока странное видение не затянуло её ещё глубже, открывая новые подробности её незавидного положения. Голод раха оказался абсолютно реальным: вдоль каждой нити в сторону пожирающих друг друга сгустков тьмы двигались крохотные серебристые искорки. Погружаясь, как горящая спичка в воду, они питали сначала один сгусток тьмы, а затем и второй, чтобы вновь вернуться к первому, и запустить этот чудовищный круговорот заново. И аппетиты призраков только росли: постепенно серебряных искр становилось всё больше и больше, бег их ускорялся, а сияние становилось всё ярче, и совсем скоро Кристина уже не видела ничего, кроме ослепительного свечения.

Вдруг сияющий поток остановился; подобно морскому приливу хлынул вперёд и тут же обратился вспять, словно в нерешительности не мог выбрать верное направление. Заминка продолжалась не дольше вдоха, словно неведомая сила, вмешавшаяся в движение энергии, пыталась разобраться, как ею управлять, после чего светящиеся искры уверенно побежали назад. Сгусток тьмы, не опутанный серебряной паутиной, беспокойно колыхнулся, заметался в агонии — в ту же секунду Кристина ощутила, как дугой выгибается позвоночник, как судорогой сводит пальцы и как ногти до крови впиваются в ладони. Её рвануло вверх; швырнуло набок; придавило лопатками к земле; глаза обожгло ослепительным светом, выбивающимся из груди и уходящим вверх, в бескрайнюю и беспросветную темноту, в которой с трудом угадывалось ночное небо.

Сколько продолжалась эта иссушающая, сводящая с ума пытка, Кристина не знала: все привычные ощущения испарились, выгорели дотла и развеялись по ветру, оставляя лишь пустую безжизненную оболочку. Однако желанного облегчения не наступило: освободившееся пространство тотчас начало заполняться чужими эмоциями, хлынувшими, словно селевой поток. Первой пришла всепоглощающая тоска, краткий миг беспросветного отчаяния и безысходности, за которым последовало глухое раздражение, быстро сменяющиеся неукротимой яростью и удушающей ненавистью ко всему живому.

В этот момент до Кристина с запозданием дошло, что она кричит — нет, орёт, пытаясь избавиться от переполняющих её чувств. Но сколько бы она ни старалась, как бы сильно ни срывала связки, ярость и ненависть не уходили. Напротив — они захлёстывали всё сильнее, просачиваясь в каждую пору, заполняя лёгкие, выдавливая последние остатки разума.

— Хватит! — задыхаясь от невыносимой