Да, Сулейман был жесток, ловок и умен. Он расширил границы Османской империи, добившись — с любезного приглашения Франциска — столь глубокого и основательного внедрения в старушку Европу, что она готова была треснуть по швам. Его тактика изумляла… и была весьма неординарной. К примеру, развлечения ради он взял и прислал мне крокодила.

* * *

Я получил известие, что зубастое чудовище доставлено в порт Дувра. Витиеватое послание гласило, что в знак великого уважения Великолепный халиф посылает мне ценный подарок и, поскольку мы уже почти соседи, а вскоре еще более сблизимся, желает, чтобы я воочию увидел одного из грозных воинов его империи, каковой служит образцом для подражания военачальникам Леванта. Эту тварь, с огромным трудом пойманную в дельте Нила, везли на север по воде — сначала на борту турецкой галеры, а потом, благодаря любезности Франциска, на французском корабле. До Сулеймана, мол, дошли слухи, что я содержу в Тауэре зверинец, и он также узнал, что в этой крепости есть ров, где рептилия может славно порезвиться. Мне лишь остается распорядиться, чтобы его кормили собаками и кошками.

— Крокодил? Уже в Дувре? — удивился я.

Неужели «гость» прибыл одновременно с этим письмом?

— Да, ваше величество, — с улыбкой подтвердил канцлер Одли.

— И что, он еще жив?

— Ему удалось пережить долгое путешествие, хотя он пребывает в плачевном состоянии.

— И теперь мы будем лечить больного крокодила? — возмутился я.

Проклятье! Какую дерзкую шутку выкинул Сулейман! Придется нянчиться с заморской тварью, изыскивать средства для того, чтобы она пережила суровую зиму… Ну и наглец этот турок!

— Как вы думаете, он не сдохнет в дороге до Лондона? — спросил я канцлера.

Любопытно, разумеется, посмотреть на живого хищника из Африки. Никаких трупов, избави Господи, не надо на мою голову больше призраков… Тише, память, молчи, образ Екатерины уже скрылся в туманной дымке времени. Меня тревожила гниющая плоть, а не погребенные останки.

— Выживет, если везти его аккуратно, тихим ходом. А как только рептилию доставят сюда, управляющий зверинцем вылечит ее.

В зверинце распоряжался странный тип по имени Руфус Квигли. Этот высокий, тощий и совсем еще молодой любитель животных, похоже, ценил своих подопечных больше, чем людей. Очевидно, он лучше понимал их. В Тауэре Руфус жил затворником, если не считать дикобраза и полуволка, с которыми он делил свой нищенский кров.

— Ладно, тогда прикажите, чтобы по дороге в Тауэр к животному относились со всей заботой.

Какая ирония! Королевская тюрьма станет надежным убежищем, местом спасения… для крокодила! Мне вдруг ужасно захотелось увидеть его, легендарного обитателя нильских вод…

Я самонадеянно рассчитывал, что когда-нибудь совершу удивительное путешествие. К великим пирамидам. К берегам Нила, где нашли в камышах младенца Моисея. К Гробу Господню. В благословенный город Иерусалим. Наступит день, когда я пройду по Крестному пути на Голгофу… Я так сильно хотел этого, что в глубине души был уверен: все устроится само собой. Морские странствия по-прежнему влекли меня, хотя юношеский задор остался в прошлом и я понимал, сколь труднодостижимы такие мечты. Вернемся лучше к действительности: для гигантского крокодила нужно помещение, опасного хищника надо кормить, ухаживать за ним и, наконец, позаботиться о его зимовке.

Согласно докладу Одли, клетку с этой зверюгой привязали ремнями к моей лучшей дорожной повозке. Ожидалось, что она прибудет в Тауэр в следующий вторник. К живому подарку прилагался цилиндр, запечатанный самим халифом. Он пожелал, чтобы послание прочли в присутствии «всех сановников». Похоже, история крокодила получит огласку на государственном уровне.

Тем временем управляющий зверинцем развил бурную деятельность. Я получил от него прошение. Дело в том, что в архивах хранились монастырские рукописи, и Квигли хотел ознакомиться с ними, дабы уточнить рацион и условия содержания рептилий. Меня изумило его рвение… Хорошо, что у меня в свое время хватило дальновидности и старинные свитки уцелели. Они могут принести пользу и преемникам Квигли.

* * *

И вот мы дождались обещанного развлечения. Хищная тварь сидела в чудовищном решетчатом ящике под крепостными стенами Тауэра. Мне и членам Тайного совета не терпелось увидеть крокодила, хотя все старательно делали вид, что лишь исполняют свой долг. Я пригласил Елизавету и Эдуарда посмотреть на заморское чудовище. А Мария заявила, что это ниже ее достоинства.

Какая глупость с ее стороны. Честно говоря, экскурсия в зверинец была долгожданным событием, я давал на нее разрешение лишь изредка, поскольку управляющий Квигли говорил, что частые посещения плохо сказываются на самочувствии животных.

Я уже упоминал, что моего отца интересовали разные виды животных, хотя и в символическом смысле. Сами по себе божьи твари не представляли для него ценности, он видел в них лишь отражение некоторых особенностей человеческого мира — заслуживающей уважения силы, царственности и так далее. Он получал много живых подарков от лордов и правителей, желавших угодить причуде короля. Вскоре после отцовской смерти почти все питомцы поумирали, видимо, исчерпался приписываемый им династический символизм.

С тех пор зверинец пополнился новыми обитателями, попавшими туда случайно или волею печальной судьбы. В их числе были раненый волк, трехногая черепаха, слепая змея. В результате королевский зверинец постепенно превратился в звериную лечебницу Руфуса Квигли, где животные становились друзьями человека. Крокодил Сулеймана стал первым диким и свирепым хищником, попавшим в тауэрскую неволю за последние годы.

Столпившись вокруг ящика, мы почтительно следили за действиями господина Квигли. Он привел с собой нескольких силачей, одетых в толстые кожаные рубахи (очевидно, для защиты от зубов крокодила) и вооруженных длинными пиками и крепкими сетями. Из клетки не доносилось ни звука.

Вокруг меня собрались те, кому не терпелось услышать новости от Сулеймана, — мои советники и прочие придворные, озабоченные положением дел в иных странах. Говоря коротко и ясно: эти господа полагали, что необходимо быть в курсе происходящих за Каналом событий для поддержания воинственного духа. Некоторые придерживались противоположного мнения: не надо вмешиваться в хитросплетения иноземной политики, следует посвятить все свое внимание английским вопросам, особенно религиозному расколу, становившемуся день ото дня все более серьезным. Я имел решающий голос в обеих фракциях, держа их под контролем, однако они все чаще цапались друг с другом. Покуда я жив, их грызня будет ограничиваться забавными выпадами. Но Эдуард? Сумеет ли он справиться с задиристыми спорщиками?

Прежде чем рабочие железными ломами вскроют таинственный ящик, надлежало прочесть вслух письмо Сулеймана. Сломав печать (сделанную, в отличие от наших, из арабских смол), я развернул желтоватый пергамент (также необычного вида — должно быть, его изготовили из кожи животных, обитавших на Среднем Востоке) и прочел приветственное послание халифа: