- Я же сказал… - начал он.

- Ты же не думал, что мы позволим тебе лететь одному, чешуемордый?! - расхохотался татаровьин, хлопая Тугарина по плечу и укладываясь в соседний чехол.

- Мы с тобой, друже! - присоединился одноглазый полувелет. - Уж коли на брань - так вместе!

Тугарин только сейчас обратил внимание, что у Калина за спиной висит круглый щит-сафр, изогнутая персидская сабля, верная нагайка и превосходный костяной лук, а Соловей вооружился тяжелым кистенем и камчой с лезвиями. Уголки рта уродливого людоящера поползли кверху, рисуя растроганную улыбку.

- ДЕРЖИТЕСЬ КРЕПЧЕ!!! - прогрохотал Змей Горыныч, устремляясь вперед.

- Освободить взлетную тропу!!! - скомандовал старший скотник, размахивая горящими факелами. - На взлет!… Три!… два!… один!… пошел!!!

Крылья исполинского дракона распахнулись корабельными парусами, лапы мелькали все быстрее, полетучая кишка в брюхе завибрировала, колотясь о стенки и расточая ледяной жар.

Змей Горыныч разгонялся, разгонялся, разгонялся… и вот наконец резко поджал лапы к брюху, оторвался от земли и начал подниматься в небеса.

- Полетел, полетел наш батюшка!… - замахал вслед старший скотник. - В добрый путь!…

Однорукий дивий по-прежнему стоял на том же месте, ожидая кого-нибудь, кто скажет, что делать дальше.

Яга Ягишна долго стояла у окна тронного зала, провожая кислым взглядом удаляющегося змея. Когда Горыныч окончательно превратился в точку на небоземе, она мрачно забарабанила пальцами по подоконнику.

- Ох, ну и дурачье же… - сказала бабка сама себе. - Вояки хреновы!… Фу, фу, фу!… Все загубят, зарубят, запортят… Ох, что ж я Кащеюшке-то скажу?! Не остановила, не задержала, дура старая! Вцепиться надо было, не пушшать!

Она побегала кругами, растерянно теребя рваненький платок. Уселась за стол, пододвинула поближе дальнозорное блюдо, торопливо сменила несколько картинок и раздосадованно сплюнула.

- Ну и что ж теперь делать-то?… - задумчиво спросила она у пустоты.

- Вешаться, - совершенно неожиданно ответил сокол в клетке. - Веревку одолжить?

Яга Ягишна недоверчиво посмотрела на вдруг заговорившего Финиста… помолчала… и яростно зарычала, тряся прутья. Пленный тут же воспользовался моментом и больно клюнул старуху в палец. Рык и вой бабы-яги усилились.

- Волхово семя… - хрипела она. - Насмешничаете?! Все насмешничаете?! Жить не можете, чтоб не поглумиться над кем-нибудь?! Все вы!… все вы одним миром мазаны!… У-у-у, дождетесь, сживу вас со свету!… Всех сживу!… всех!…

Баба-яга побегала по залу, исходя дурной злобой, костяная нога запнулась за край ковра, и старуха шлепнулась на задницу, болезненно ойкнув. С трудом поднявшись, она остервенело замахнулась на клетку… но вдруг передумала. На морщинистом лице неожиданно расплылась слащавая улыбочка.

- Василиску мне сюда, живо! - крикнула в открытую дверь бабка.

Не прошло и десяти минут, как к тронному залу подошли два огромных дивия, удерживая за локти брыкающуюся молодицу. Василиса не успела даже снять передник, щедро обсыпанный мукой.

Третий дивий, громыхающий следом, нес на вытянутых руках духовитый пряник - когда кащееву супругу поволокли к бабе-яге, та как раз вынимала из печи свое творение.

- Что это ты, красавица, калачи взялась печь? - принюхалась Яга Ягишна, встречающая их в коридоре. - Не мне ли угошшенье? Ой, ну да не стоило так беспокоиться… Ладно, давай сюда, процведаю твое печево!

- Нет! - испуганно загородила пряник собственным телом Василиса. - Это… это… это Его Бессмертному Величеству!

- А-а-а, одумалась наконец, красавица моя!… - расплылась в довольной улыбке старуха. - Ну, и то ладно. Умница. Подыграй-ка мне сейчас как следовает, ладно?

- В чем? - не поняла Василиса

- Подыграй, подыграй… - пробормотала баба-яга, ласково беря молодицу под локоток и увлекая в тронный зал.

Однако там ее ласковость мгновенно испарилась. Яга Ягишна злобно вцепилась в нежную кожу Василису крючковатыми ногтями и зашипела, брызгая вонючей слюной:

- Што, Василиска, доигралася?! Добегалася?! Вот ужо я тебя сейчас прямо здесь разорву-растерзаю! Тело твое белое ножами иссеку, пальчики своими зубами откушу, волосы повырву-повыдергаю!… Пойдут клочки по закоулочкам, жила-была Василиска Патрикевна на свете - да вся повышла!

- Ой, бабушка, пощади, смилостивься, не убивай! - с готовностью взмолилась Василиса, бухаясь на колени и утыкаясь в подол жуткой старухе. - Все сделаю, все исполню, служанкой верной буду, только жизнь оставь!

- А ты, дура-девка, не меня о том проси, а вон того красавца в клетке! - обвиняюще указала на Финиста Яга Ягишна. - Коли он смилостивится, да говорить начнет - так мы и тебя помилуем, домой к родне отпустим… А коли нет - подыхай без покаяния, уродина проклятая!

- Уродина?! - возмущенно прошипела Василиса, поднимая лицо от подола. - Это я - уродина?!

- Цыц, дура, не порть игру!… - зашипела в ответ баба-яга, тревожно косясь на Финиста.

Фалколак в клетке смотрел на происходящее немигающими птичьими глазами, поворачивая голову то одной стороной, то другой. Открывать клюв он явно не собирался - то ли не поверил в разыгрываемый перед ним балаган, то ли просто не проявил интереса к судьбе незнакомой молодицы.

Неизвестно, что баба-яга стала бы делать дальше - быть может, в самом деле начала бы исполнять угрозы, высказанные в адрес Василисы. Но тут в зал влетел мальчишка-татаровьин, торопливо выкрикивая:

- Бабушка Яга, поспешай, царь-батюшка домой ворочается!

- А-а-а, ну вот и хорошо, пусть теперь Кащеюшка сам с тобой, дурой-девкой, разбирается! - обрадовалась Яга Ягишна, цепко ухватывая Василису за локоть. - Да пряник свой не позабудь, дурышша!…

- Бабушка, тот пленник нас уже не видит! - напомнила княгиня, когда тронный зал остался позади.

- Ну и что? - сердито откликнулась старуха.

- Но мне же больно! Отпусти руку!

Баба-яга немного подумала и коротко ответила:

- Нет.

Старая ведьма выпустила локоть молодой только оказавшись на вершине огромной башни, огражденной зубчатым парапетом. Взлетная площадка летучих колесниц Кащея.

Они успели как раз вовремя - пышущий жаром крылатый змий часто взмахивал крыльями, описывая все уменьшающиеся круги вокруг башни. Над бортами диковинной повозки виднелась костлявая фигура, равнодушно удерживающая поводья.

- Здравствовать тебе, Кащеюшка, еще сто тышш лет! - низко поклонилась Яга Ягишна. - Ох, запропал же ты, ох и запропал! Мы уже поневоле соскучились, то и дело на небушко поглядываем!

- Меня задержали дела, - безразлично ответил старик в железной короне. - Почему одна из моих жен здесь, а не в серале? Это непорядок.