Такое впечатление, будто враги были совсем рядом, будто с минуты на минуту начнется бой.

Мерику было все равно. Его не волновало то, как бушует ветер внутри. Только бы успеть добраться до Куллена и заставить его дышать.

Станет еще хуже, прежде чем станет лучше. Так сказала Райбра, и, видимо, ее слова сбывались.

От этих мыслей Мерик еще больше злился. Райбра могла остановить Куллена, помешать ему призвать ураган и предотвратить воплощение своих видений.

Мерик заставил себя двигаться быстрее, прыгнув на следующий столбик. И на следующий. Но каждый раз, когда он достигал очередного столба, ветер вырывался из него сильнее. Он мог упасть в опасно пенящиеся волны. Ему пришлось сконцентрировать магию в руках, он размахивал ими, чтобы удержать себя в вертикальном положении… а потом спружинивал к следующему столбу.

Вдоль грозового фронта трещали молнии. И тут Мерик увидел Куллена.

Он стоял на коленях в начале переулка, и грубые, слепые электрические токи проходили через него. Затем молния угасла, и Куллен скрылся в порывах ветра и шквалах морской воды, водорослях и песке.

Мерик добрался до улицы. Он полетел головой вперед в крутящуюся стену молний и ветра.

Нет, ураган только усилился. Стекло и щепки. Куллен валил теперь целые здания.

Мерик с криком врезался в вихрь света, звука и электричества. Потом стихия поглотила его. Ветер гнул его. Вода била по нему. Магия его захватила.

А Мерик не мог с ней бороться. Он даже наполовину не был таким сильным ведуном, как Куллен, и собственная магия, казалось, могла в любую секунду разорвать его на части. Мерику не оставалось ничего, кроме как заставить себя продвигаться вперед.

Ураган швырнул его вверх, так быстро, что заныло в животе. Он несся все выше и выше. Глаза были плотно закрыты. В лицо летел мусор. Стекло вонзалось в оголенную кожу.

Но так же быстро ураган его и отпустил. Воронки перестали закручиваться, ветер отступил. Пока бушевал шторм, Мерик слышал его, чувствовал его…

Внизу.

Он заставил себя открыть глаза, заставил свое колдовство удерживать его до тех пор, пока он не сможет оценить, что произошло.

Мерик был в облаках над бурей Куллена. Ураган набирал высоту, затягивал в себя облака вокруг Мерика, и скоро затянет и его тоже.

Но там, в сотне футах ниже, темнело пятнышко посреди шторма. Куллен.

Мерик без раздумий бросился вперед в отчаянном порыве собственного ветра. Затем он отпустил свою власть над магией. И понесся вниз, быстрее, чем пробирался через этот шторм. И пока летел через адский мир колдовского шторма, он ни на секунду не позволял себе выпустить из виду брата по Нити.

Куллен видел его. Припав к мостовой возле разрушенных… нет, все еще рушащихся зданий, Куллен схватился за грудь, задрав голову, и Мерик знал, что Куллен видит его.

Куллен протянул руки вверх. Порыв ветра налетел на Мерика, поймав его в падении. Опустил на улицу, где бушевала буря Куллена.

Как только сапоги Мерика коснулись земли, он обернулся к брату. Куллен стоял на коленях, склонив голову.

– Куллен, – заорал Мерик, срывая глотку, чтобы перекричать бесконечный шум шторма, раскаты грома, треск крыш и бьющихся окон. Он тоже упал на колени. Несколько осколков стекла впились в ноги. – Куллен! Останови бурю! Тебе нужно расслабиться и остановить бурю!

Ответом стала дрожь, прошедшая по спине Куллена – слишком хорошо знакомая Мерику. Он видел ее слишком много раз.

– Дыши! – завопил Мерик. – Дыши!

Куллен обернулся к Мерику; его губы беззвучно шевелились, лицо было серым…

А глаза – черными, как воды ада.

Это не был обычный приступ. Дышать тут было бесполезно. Брат Мерика был разрушен.

Мерик уставился на своего лучшего друга. Он вглядывался в лицо Куллена, чтобы увидеть хоть какой-то признак человека, которого он знал.

Рот Куллена был широко открыт, ураган пылал его яростью, а затем Куллен бросился к Мерику и вцепился ему в горло.

Мерик не останавливал его. Не мог его остановить. Буря на улице была ничем по сравнению с ветром, который бушевал внутри. Пальцы Куллена ухватились за рубашку Мерика и подтянули его ближе. Черная кровь сочилась из лопающихся пустул. Зубы приблизились…

А потом все застыло.

На одно длительное мгновение Куллен замер возле шеи Мерика.

– Удар… ветра, – прохрипел он.

– Нет, – вот и все, что мог ответить Мерик. Единственное слово, вместившее в себя все его чувства.

Куллен отпустил его и долю секунды вглядывался в Мерика своими черными глазами. Он одарил брата печальной слабой улыбкой.

– Прощай, мой король. Прощай, мой друг.

Затем, в тумане скорости и мощи, Куллен устремился вверх и оттолкнулся от причала. Ветер и обломки обрушились на Мерика, прижали его к мостовой и подчинили себе все его ощущения. На целую вечность все, что Мерик чувствовал, и все, чем Мерик был, – ураган Куллена.

Пока шторм не очутился прямо над ним. Мерику удалось поднять голову и посмотреть куда-то далеко за Яданси, туда, где он мог умереть спокойно.

Туда, где Куллен мог умереть вместе с ним.

Ноэль сидела в кладовой, закрыв глаза, ее чувства были напряжены, а магия пыталась обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни. Или Разрушенных.

Что касается Ведуна крови по имени Эдуан, то она была слепа к его Нитям, как и раньше. О его чувствах она могла судить, лишь посмотрев на его лицо, и это было просто ничто по сравнению с тем, что она могла бы увидеть в Нитях. И хотя Ноэль верила, что Эдуан не убьет ее – и, вероятно, не скормит Разрушенным, – не было никакой «верушта».

Ме-верушта. Самая священная фраза номаци. Она означала: «Верь мне, как если бы моя душа была твоей».

Именно это Мать-Луна сказала номаци, выводя их с востока, охваченного войной. Именно это говорят родители, целуя на ночь своих детей. Именно это говорят друг другу люди, связанные Нитью сердца, в своих брачных обетах.

Если Эдуану известна эта фраза, это значит, что он жил с племенем номаци… Или что он сам был номаци.

Каким бы ни был источник его знаний, это не имело значения. Он помог Ноэль, а теперь исчез.

Магия Ноэль насторожилась – она почувствовала разрушенного аспида, околачивающегося у окна. Три извивающиеся Нити смерти двигались вместе с ним; такие же, как она видела над трупом в Веньязе. Такие же, как те, что она видела глазами Кукловода.

Но эти Нити были больше. Толще и странным образом длиннее. Растягивались тонкими завитками, исчезающими в небе, как марионетки на сцене…

У Ноэль оборвалось дыхание. Кукловод. Она смотрела на труды Кукловода. Эти разрезанные Нити дотягивались до самого Познина – а это значило, что Кукловодиха каким-то образом разрушила всех этих людей с большого расстояния.