жизнь со смертельным вирусом, Киану все же удалось поднять руку, чтобы сжать ее задницу, прежде чем снова посмотреть на меня с самодовольной ухмылкой.

— Придурок, — крикнул я, и его улыбка стала шире.

Я попытался не обращать внимания на болезненный оттенок его кожи и сосредоточиться на том, как он вместо этого отшивал меня. Он все еще был тем же придурком, который был моим сообщником в преступлении столько, сколько я себя помнил. Он чертовски долго надирал задницы, прежде чем появился этот вирус, и, без сомнения, планировал выбить дерьмо и из этого.

— Я слышал, что минет действительно помогает от кашля, — сказал он достаточно громко, чтобы я услышал его через стекло, и Татум рассмеялась, хотя я видел, как сильно она боролась, чтобы оставаться спокойной и скрыть свой страх за него.

— Я думаю, что это значит давать, а не получать, — поддразнила она. — Но если ты переживешь сегодняшний день, не кашляя кровью, тогда, возможно, я попробую.

— Договорились, детка, — сказал Киан, улыбаясь еще шире и снова глядя в мою сторону. — Мне просто нужно…

Серия сильных приступов кашля прервала его, и Татум помогла ему наклониться вперед, снова растирая спину и встречаясь со мной взглядом, когда я прижался к стеклу, наблюдая, как он борется, а она пытается его утешить.

Звук кашля был грубым и ломким, и я практически ощущал его силу в своей груди, наблюдая за ним с отчаянным желанием сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь ему.

Откинувшись на подушки, он провел рукой по рту, и мое сердце замерло, когда я увидел капли крови, которые он размазал по губам.

Татум тревожно втянула воздух, ее испуганный взгляд встретился с моим, когда Киан закрыл глаза и, тяжело дыша, лег на кровать.

Она схватила ингалятор с тумбочки, и Киан застонал, как от боли, когда она предложила ему снова подышать им. Я наблюдал за ними несколько минут, пока паника не поднялась во мне так резко, что я мог бы поклясться, что истекаю кровью по всей земле.

Когда стало ясно, что они вообще забыли о моем присутствии, я отошел от окна.

Я продолжал пятиться, пока не перестал видеть их через стекло, а потом повернулся и побежал.

Я бежал по тропинке в сторону кампуса так быстро, как только могли нести меня ноги. Я не замедлился, когда мои легкие начали гореть, а мышцы заныли от агонии, вызванной тем, что я так чертовски сильно напрягал их.

Я промчался сквозь деревья и вверх по тропинке, ведущей к скалам, едва замечая, куда иду, пока не обнаружил, что несусь к краю высоко над озером.

Я спрыгнул с него, даже не останавливаясь, крик вырвался у меня, когда мой желудок опустился еще быстрее, чем я сам, и я упал в ледяную воду озера далеко внизу, дергая руками и ногами.

Я погрузился под воду и помчался к дну озера, когда жалящая вода поглотила меня, а адреналин забурлил по моим венам, разбудив меня гораздо сильнее, чем когда-либо могло пробудить любое другое чувство в мире.

Когда я, наконец, перестал тонуть, я выплыл на поверхность, сделав глубокий вдох, когда моя голова вынырнула из воды, и уставился в небо, проклиная каждую звезду на небе.

Это было несправедливо. Киан был слишком хорош, чтобы умереть вот так. Он был ценен. Но это не имело значения. Ничто из этого не имело значения. Вирус «Аид» не делал различий между людьми, за которыми он приходил. Мне просто нужно было попытаться сохранить веру в то, что он сможет победить его.

Единственное, что у меня теперь осталось, — это щемящее чувство уверенности в том, что я заставлю людей, ответственных за это, заплатить. Я бы отдал свою жизнь, чтобы добиться возмездия за преступления, которые они совершили, и если бы я потерял своего брата тоже из-за их преступлений, тогда я знал, что не было бы таких глубин, до которых я бы не опустился.

Текла бы кровь, и крики вырывались бы из их глоток, и я бы не остановился, пока не был бы покрыт таким количеством смертей, какое они причинили своими грехами.

Возможно, я был просто каким-то богатым сопляком, затаившим обиду, но был один момент, которому научил меня мой отец, который, я знал, сослужит мне хорошую службу в этой вендетте. Я был создан для того, чтобы преуспевать во всем. Поэтому, если я отправлялся на войну, мне было суждено победить.

И да поможет бог тем, кто падет жертвой моего гнева.

Я почти не спала. Просто крала часы то тут, то там. Но не ночью. Тогда я бдительно наблюдала за ним. Мой Ночной Страж. Мой муж. Иногда я сворачивалась калачиком рядом с ним, кладя голову ему на грудь и слушая биение его сердца. Но в других случаях у него была такая высокая температура, что я не осмеливалась задушить его теплом своего тела.

Шел шестой день его болезни. И сегодня вечером в Храме царила призрачная тишина. Каждые пару часов я отправляла сообщения в групповой чат, чтобы заверить их, что с Кианом все в порядке, и всегда получала ответы от всех, доказывающие, как мало часов сна досталось каждому из них. Я не могла их винить. Это был решающий день для вируса. Скоро мы узнаем, выживет он или нет, но я не могла позволить себе думать, что он не выживет. Я не стала бы.

Я наблюдала со стула рядом с кроватью, как грудь Киана поднималась и опускалась слишком быстро, и он начал дрожать. Он сильно закашлялся, и мне было больно смотреть.

— Детка? — пробормотал он, и я поспешила к нему, сжимая его руку.

— Я здесь, — мягко сказала я.

— Ляг со мной, мне нужно обнять тебя, — выдохнул он. Его голос звучал так слабо, и у меня возникло ужасающее ощущение, что он сдается. Что вирус набирает все большую силу, осмеливаясь забрать из этого мира самого сильного человека с самым мощным сердцем.

— Я не хочу засыпать, — сказала я, когда он притянул меня ближе.

— Пожалуйста, — прохрипел он, глядя на меня с отчаянием в глазах. — Если я умру, я хочу, чтобы ты была как можно ближе.

— Пожалуйста, не говори так, — взмолилась я, чувствуя, что слезы вот-вот прольются. Но я заставила их отступить, не позволяя ему видеть мою боль, когда у него было достаточно своей, с которой нужно было столкнуться.

— На всякий случай, — сказал он, снова потянув меня за руку,