Я тогда был очень удивлён и одновременно счастлив увидев маленькую лысую девочку, что была слепа и громко мяукала. Я тогда спросил родителей, а нормально что она плачет и не открывает глаза. Тогда они тоже не на шутку забеспокоились.

— Плачет это нормально, — ответил отец. — а вот глаза…

Верно. Моя сестра Лин как оказалось родилась слепой.

Итак, спустя десять лет жизни в этом городе я успел обзавестись немного друзьями. Это были дети людей что жили неподалёку от нашего дома или в нашем доме, но в другой квартире. Мы с ними играли в прятки и они всегда дулись, когда я их всегда побеждал.

Их родители пытались запретить играть со мной, говоря мол у меня вши или что я проклят. Я не знал, что это, но я всегда умываюсь и вшей у меня никаких нет. Мне друзья задавали вопросы на счёт моих ушей. Друзья говорили, что они очень похожи на кошачьи и что я говорю также как кошка. Мне самому стало любопытно почему так и я расспросил родителей по этому поводу.

Однажды вечером они вернулись домой. Мы жили в одном отдалённом районе города, и я решил расспросить родителей почему мы не похожи на людей. Мама рассказала мне, что они пришли сюда издалека и что наша родина находится далеко отсюда. Я задал тогда много вопросов и много чего узнал от своих родителей.

Во-первых, мы не люди, а зверолюди, так люди называли тех, кто был похож на какого-то зверя и в тоже время на человека. Конкретно мы Ниграты по человеческим понятиям, но вообще мы чёрные кошки.

Ну ладно конкретно я котёнок. Мне всего четырнадцать, и я ещё не научился показывать когти.

Дома родители всегда ходили с открытыми лицами, виляя своими чёрными пушистыми хвостами иногда используя их вместо рук, например, когда занимались готовкой еды. Благодаря нашим ушам мы хорошо слышали, а благодаря нашему телосложению хорошо бегали.

Мне теперь стало понятно почему я всегда побеждал в прятках и в догонялках с ребятами на улице. Вот только со зрением было плохо и в тоже время хорошо. Папа сказал, что у всех Ниграт было плохо со зрением, но мы лучше людей видели в темноте. Мы хорошо можем видеть издалека, но в близи мы видели плохо. Папа сказал, что это дальнозоркость, а когда наоборот плохо видно далеко, а хорошо близко то это близорукость.

Когда родители выходили на улицу они скрывали свои лицами капюшонами и выглядели как бандиты какие-то. Люди почему-то не любили чёрных кошек и всегда пытались нас прогнать. Я же всё время сидел дома и ухаживал за Лин и иногда, когда она спала выходил поиграть с друзьями.

Конечно она была слепа, но всегда хорошо меня слышала. Она могла ходить и делать что угодно слушая. Я однажды спросил, как она это делает, но она всегда мне отвечает:

— Я слушаю.

Я тогда не понимал и отвечал ей:

— Я не спрашивал.

Ну… я не особо был смышлёным. Это моя сестра была умной. Это она научилась считать раньше меня, но при этом она всё равно была слепой. Она в свои десять лет выглядит очень красивой, но иногда бывает такой капризной.

В общем… так мы и жили.

Однажды каким-то холодным днём наши родители не вернулись домой. Мы с сестрой забеспокоились ведь готовить мы сами не умеет и еды дома только на неделю оставлены на столе. Пришлось кушать сырое. Сестра тогда успокоила меня она сказала, что родители возможно просто где-то задержались.

Я не знал куда они всё время уходили. Мама и папа всегда отвечали уклончиво и всегда говорили:

— Мы на работу.

А когда спрашивал на какую они отвечали:

— Вырастишь, узнаешь.

На следующий день родители снова не вернулись и на следующий тоже. Вот тогда и стало страшно нам обеим. Дома уже приготовленной еды не было и кушать сырую еду животику больно. К концу недели еда закончилась, и мы с сестрой решили выйти на улицу.

Лин тогда в первый раз вышла наружу. Она дрожала от холода, и я окутал её одеялом попутно обнимая. На улице было тихо, не было даже людей. Мы решили пойти куда-нибудь где была еда. Я обострил свой мокрый носик и почувствовал приятный запах чего-то вкусненького. Сестра почуяла тоже самое и её животик заурчал… потом и мой тоже.

— Пошли за мной. — сказал я, держа её за ручку.

Я никогда не уходил далеко от дома и мне было не по себе. Я видел много людей и все с ненавистью или косо смотрели на нас. Я тогда понял, что надо было прикрыть лицо. Когда вернёмся домой так и сделаем.

Идя по следу запаха, мы добрались до лавки где продавали мясные угощения. Так вкусно могли приготовить только родители. Но не успел я подойти, как человек у лавки крикнул на нас с Линой:

— ЭЙ!!! Пошли прочь, рабы проклятые!!! — он расправил кулаки и собирался напасть на нас, но мы с Лин быстро среагировали и убежали прочь. — Тц… твари! Нечего тут ошиваться!

«За что он так с нами? Мы ведь просто хотели поесть?»

От голода наши животики снова заурчали.

— Я кушать хочу. — тихо сказала сестрёнка. — Хочу к маме.

На её личике наворачивались слёзы через закрытые глаза. Мне стало её очень жаль, и я обнял её. Я тоже хочу, чтобы мама и папа вернулись. Мы бы, наверное, и остались бы ждать их дома если бы не закончилась еда. Кто знает может они вернулись?

Мы вернулись домой, но дом был ещё пуст. Не найдя ничего съедобного, мы собрали все нужные вещи и покинули дом оставив дверь в квартире открытой. Я нашёл несколько коричневых монет, которых мама и папа очень берегли. Одновременно с этим я нашёл то чем скрыть наши лица. Я нашёл тёмные полотна под стать нашим чёрным волосам и чёрной шёрстке. Мы тепло оделись и покинули дом на этот раз навсегда.

Мне было 14 лет, а Лин было всего 10. Мы маленькие беззащитные дети, которые внезапно остались без родителей. Конечно мы стали жертвами. Конечно… никак ведь иначе и быть не могло.

Мы гуляли по городу целый день и не нашли ничего лучше кроме лужи грязной воды на дороге. С трудом, но Лин уговорила меня попить с ней эту грязную воду. Она была слепа и для неё вода независимо от прозрачности всегда была водой, но мне