«БОЛЬНО БЛЯТЬ БОЛЬНО!!!!»

А затем тьма. Он ударил меня, и я потерял сознание.

***

Я сбился со счёту времени. Сколько я здесь? Как там Лин? Ей также нехорошо, как и мне? Жаль. Я ничего не могу сделать. Вообще ничего. Это рвёт мне душу. Моё бессилие, моя глупость, моя слабость. Я ли в этом виноват? Конечно я. Надо было сидеть дома и ждать родителей, но что было бы если бы они таки не пришли? Нас бы всё равно ждала такая же судьба… незавидная судьба.

Время, проведённое здесь словно вечность. Я уже не вмещаюсь в старую клетку и меня поместили в более большую клетку, как и всех людей что находились с нами в помещении. Каждый день нам давали какую-то дрянь в качестве еды, которую невозможность есть. Из-за того, что кроме этой дряни есть было нечего нам не оставалось ничего кроме как травится этой гадостью.

Каждый день. Уверен прошли годы, но каждый день нас избивали. Каждый раз, когда я просыпался обнаруживал что мой глаз целый и невредимый и только я каждый радовался как приходит та здоровая тварь и снова ковыряет мне глаз своим ножом.

Больно. Всегда больно. Мир состоит из боли из чужой боли, из своей боли. Ничего кроме боли. Ничего кроме страданий.

Наша одежда уже порвалась, и мы все здесь сидим в клетках уже голые с синяками и порезами. Засохшая кровь прилипла к нашим телам, а наша кожа побелела из-за темноты.

Лин приходилось хуже всего. Когда она стала выше и у неё на груди выросли холмики, похитители её стали забирать куда-то, а возвращаясь она каждый раз рыдала сидя в углу своей клетки. Она не говорила мне куда её уводили, она просто молчала. Она предпочла мне не говорить, а портить из без того ужасное её настроение я не хотел.

Сидели бы мы одни то точно бы сошли с ума. Тот черноволосый мальчик с рогами его звали Цендвар. Он старше всех нас и раньше всех оказался в большой клетке. Он самый мрачный среди нас. Каждый раз, когда к нам в комнату приводили новеньких он изливал всю свою злость на них пока они рыдали и плакали, дёргаясь в клетке пытаясь из них выбраться.

У всех на уме был вопрос: За что так с нами? Что мы сделали им плохого? Что мы вообще тут делаем?

Ответов не было. Наши пленители ничего не говорят нам, только бьют и режут, смеются и ругают. Вся наша ненависть направлена в их сторону, но если её показать, то они будут издеваться над нами ещё сильнее.

Больно.

Лин опять забрали, но вернувшись она не рыдала… она просто с пустыми глазами смотрела вниз себе под ноги вся избитая и измученная. Я не мог до неё дотянутся и успокоить её. Я не знаю, что с ней делают, но я хотел утешить её, как только мог.

Я думаю, что ей мои объятия должны помочь, но мы были далеко друг от друга. Я даже не мог найти слова успокоения потому что они в любом случае окажутся очевидной ложью.

В какие-то особые дни нас вытаскивают из клеток. В первый такой день на нас применили магию.

Один из людей освободившись пытался напасть на пленителей, но как только один из них сказал «стоять» тот просто застыл на месте с округлыми глазами, готовый нанести удар. Здоровяк убил его одним ударом по лицу разбрызгав его кровь по полу заставив вылететь из его рта почти все зубы.

«Мамочки! Он убил его!»

— Ещё кто попытается напасть убью! — сказал он, слизывая свежую алую кровь со своего здоровенного кулака.

Магией нарисовали на наших шеях каждого из нас какие-то круги, но я понял, что, благодаря им мы беспрекословно выполняем их приказы. Конечно первое что нам приказали «не сбегать» и «не нападать». Для некоторых кто отчаялся окончательно приказали «не убивать себя», что определённо стало для них пыткой… настоящей пыткой.

Я не был из этих людей, точнее нелюдей. Я хотел выбраться из этого кошмара вместе с Лин, найти родителей и жить долго и счастливо. Эта мысль не позволяла мне сдаваться и всеми силами искать способ выбраться… но тщетно.

После того, как на нас применили магию нас пустили на сцену. В зале сидели люди в масках и осматривали нас словно мы какие-то одноразовые вещи. Это были торги… они устраивали аукцион. Использовали нас как вещи. Эти люди в масках… ТВАРИ!!!

Многих из нас купили, но меня с Лин и Цендавром нет. Мы оказались слишком молодыми для этих сволочей, хотя какую-то девочку всё же купили. Покупатель сразу же начал распускать руки содрав с неё тунику. Мерзость.

Я не сразу заметил, что на сцене мы выглядели опрятно и чисто, пусть и страдали всё это время. Не понимаю, как они это делают. Страшно, больно и странно.

Так было ещё то ли пять толи шесть раз… не помню. Меня, Лин и Цендавра не брали. От этого наши пленители злились, говоря нам всегда:

— Бесполезные твари! — и били нас попутно затаскивая обратно в клетки.

Как же я устал. Впервые за долгое время я услышал, как Лин плачет. Она тихо произносила «Мама, папа, где вы?» и от этого я тоже начинал плакать, вспоминая наших родителей. Где наша мама, где папа? Почему они не вернулись. Что произошло? Где Мария?

Страшно. Больно. Странно.

***

Скука и боль нагнетали атмосферу вокруг. В добавок наступали холода и даже внутри этого помещения это прекрасно чувствовалось. Ноги уже отморожены, все люди дрожали и выдыхали парный воздух. Этот день вообще должен быть по своей сути «обычным» если конечно не целая армия новеньких.

Дверь отворилось и внутрь вошли похитители, которые привели кучу людей, одетые в доспехи и туники.

— Шевелись, шалава! — сказал один из похитителей толкая вперёд какую-то женщину, которая пыталась вырваться из хвата за спиной, но у неё ничего не получалось.

— Куда их? Клеток свободных нет.

— Пусть эти твари местом поделятся. С ними посадим.

— Понял.

Они поместили эту кучу людей прямо с нами в клетках даже несмотря на то, что они и без того были очень тесными. Ко мне подсадили какого-то мужчину, а к Лин женщину в фиолетовой робе.

— Ёбаные авантюристы, поделом вам. — сказал один из похитителей не забыв плюнуть в нас.

— Ублюдки! — надрываясь крикнула женщина, которую всё ещё держал в хвате главарь, который каждый день приходил