Выработав своеобразный ритм, он делал шаг вперед, опускался на колени, ощупывал стены, затем поднимался на цыпочки и дотрагивался до потолка. Снова несколько сантиметров вперед, на колени, ладони прижаты к камню, ощупывают путь…

Не было необходимости так тщательно, до миллиметра, исследовать проход, но методичность необъяснимо успокаивала. И еще: своей медлительностью продвижения к главной галерее он отдалял момент, когда раз и навсегда пришлось бы признать, что он обречен. Надежда жила, пока еще оставалась стена, которую он ощупывал. Крохотная, но все-таки надежда. Вот когда стена кончится, а выход не будет найден, можно предаваться отчаянию.

Несколько сантиметров вперед, на колени, ладони прижаты к камню, ощупывают путь…

Халифа добрался до места, где валялись черепки, – грубые, толстые осколки, вероятно, от разбитого сосуда для хранения продуктов. Еще через несколько метров провел рукой вверх от пола и нащупал неглубокую выбоину в камне. Такую же он обнаружил, когда двигался по тоннелю в сторону тупика, но та, насколько он помнил, находилась на уровне плеча. А эта – на высоте колена. Или это была одна и та же выемка и его подвела память? В адской черноте трудно поручиться за свои ощущения. Халифа застыл, исследуя выемку кончиками пальцев. В глубину не больше пары сантиметров – скорее похоже на зарубку. Гладкая на ощупь, с округлыми краями. Он точно помнил, что та, другая, была глубже и не такая ровная. Следовательно, здесь были две разные выемки. Он провел руками вверх по стене. Пальцы наткнулись еще на одну выбоину – на уровне бедра, выше – против груди и на четвертую – на уровне плеча. Именно эту он обнаружил раньше. Никаких сомнений: та же глубина, тот же бугорчатый нижний край. Четыре выемки друг над другом в гладко отесанной стене. Интересно.

Халифа поднял руки вверх, дотянулся до потолка и… обнаружил отверстие.

Сердце учащенно забилось. Он привстал на цыпочки и обвел отверстие кончиками пальцев. Квадратное, примерно полметра на полметра, аккуратно вырубленное прямо посередине потолка. Словно нижняя точка дымохода. Он прошел прямо под ним, когда двигался в сторону тупика.

Халифа подпрыгнул с поднятыми над головой руками, но пальцы не наткнулись на камень. Вернувшись несколько метров по тоннелю к тому месту, где лежал разбитый кувшин, набрал горсть черепков. И снова встав под отверстием, начал подбрасывать один за другим вверх. Судя по всему, «дымоход» уходил довольно высоко. Еще один тупик? Или путь эвакуации? Пустые рассуждения: Халифа понял – ему ни за что не подняться к потолку и не забраться в трубу.

Если только…

Он повернулся к противоположной стене и нащупал еще четыре выемки. Такого же размера, как напротив, и примерно на той же высоте.

Словно сполох света, сверкнуло воспоминание. Шесть или семь лет назад он видел нечто подобное в Долине царей. Его друг Джинджер из Совета по древностям устроил ему и Али экскурсию по закрытым гробницам. Где-то в центре долины Джинджер остановился показать вертикальную шахту гробницы KV56, недавно расчищенную отрядом британских археологов. В расположенных друг против друга стенах шахты в камне были выдолблены неглубокие выемки.

– Опоры для ног, – объяснил Джинджер, когда Халифа показал на них. – Древние рабочие становились в распор и этим путем спускались вниз и поднимались наверх. Словно пауки в трубе. Несложно, если природа наделила длинными ногами.

Халифа длинными ногами похвастаться не мог. Но отсутствие подходящих физических данных компенсировало побуждающее к действию отчаяние. Он засунул пистолет глубже за пояс и расставил ноги, чтобы они касались противоположных стен. Пришлось потянуться, но он достал. Будь тоннель на несколько сантиметров шире – у него ничего бы не вышло. Затем вставил носок ботинка левой ноги в нижнее углубление на стене с левой стороны. Уперся для равновесия пальцами в камень, торопливо пробормотал молитву и подкинул правую ногу. Но не попал в углубление и клюнул носом вперед. Халифа повторял попытки, пока с четвертой не встал в распор. Застыл поперек тоннеля, ощущая, как стонут мышцы бедер от непривычной позы. Удачно перенес левую ногу в следующую лунку, но когда попытался поднять правую, потерял равновесие и рухнул на пол.

– Ялла![70]– приказал он себе, понимая, что это его единственный шанс выбраться на волю и если он не сумеет им воспользоваться, то наверняка погибнет. – Ялла!

В следующий раз он забрался немного выше, но опять упал. Новая попытка, он уже просунул руки в отверстие в потолке, но сорвался. Не желая сдаваться и не обращая внимания на мучительную боль в бедрах, на едкий запах чеснока, на струйку крови из расцарапанного во время последнего падения виска, он нацелил все свое существо на выполнение задачи: преодолеть четыре выемки и проникнуть в шахту.

И ему это удалось. Он добрался до верхних опор для ног, нащупал выемку в стене шахты, подтянулся, нашел другую, затем следующую и оказался в вертикальном канале.

– Хамдулиллах, хамдулиллах, хамдулиллах.

Халифа дал себе мгновенную передышку, задержался на секунду, уперевшись ногой в стену, и полез вверх. Глубокие желобки для рук и ног чередовались с определенной последовательностью, и упражнение не составляло слишком большого труда, словно он поднимался по лестнице. Но в глубине сознания постоянно мучил страх, что и вертикальная шахта тоже кончится тупиком. Он гнал эту мысль и продолжал забираться в темноте – медленно, пробуя каждую выемку, прежде чем перенести вес тела. Понимал: падение на пол тоннеля грозит переломом конечностей и, следовательно, неминуемой смертью. Однажды ему в лицо угодила порхнувшая сверху летучая мышь. Однажды он наткнулся рукой на что-то мягкое и догадался, что это паутина. Но в остальном шахта оказалась, по счастью, чистой и метров через двадцать подъема открылась в свободное пространство. Халифа повалился грудью вперед, прополз с метр и уткнулся лицом в плоский пыльный пол. Чувство облегчения от того, что удалось выбраться из нижнего тоннеля, омрачалось сознанием, что он по-прежнему узник лабиринта.

Иерусалим

Бен-Рой старался. Старался изо всех сил. Сара так много для него значила, и она так хотела, чтобы этот вечер удался. Чтобы у них обоих появился шанс наладить жизнь. Чтобы появился шанс у них троих.

Но все его мысли были о Халифе. Сара ему что-то говорила, что-то личное, о ребенке, а его взгляд вновь и вновь останавливался на экране телефона. Он желал одного – чтобы экран засветился. Сара вышла за чем-то на кухню, и как только она повернулась к нему спиной, он схватил аппарат и послал Халифе еще одно сообщение, умоляя выйти на связь.

Бен-Рой старался. Старался изо всех сил. Но мыслями был далеко. Сара это видела. Так же ясно, как если бы у него на лбу сияла неоновая вывеска. Она ничего не сказала. Не устроила сцену. Но около половины десятого, убирая со стола остатки приготовленного на десерт миндального пирога – любимого лакомства Бен-Роя, – решила, что вечер пора заканчивать.

– Иди-ка домой, Бен-Рой, – сказала она. – Или на работу. Или прогуляться. Туда, где ты сможешь сосредоточиться на том… на чем тебе надо сосредоточиться.