Было приятно быть частью этого нового начала, на которое возлагались такие надежды. Не ощущалось напряжения, обеспокоенных взглядов, настороженности — просто друзья, собравшиеся вместе после помощи одному из них. Приятно было находиться в таком доме, который принадлежал Хиксу, где он мог дать своим детям все то, что так хотел.

Все было по-настоящему, естественно и непринужденно. В самом начале они были приветливы со мной, но потом это чувство переросло в ощущение, что я не впервые встречаю Ларри, Томми, Тоста, Херба и Хэла, а будто знаю их целую вечность.

Это было потрясающе.

И частью этого великолепия было осознание того, что Хикс собирается взять выходной в понедельник, потому что должны были привезти купленные двухъярусные кровати, комоды и письменные столы для девочек, секционный диван для подвала. Я так же знала, что когда девочки вернутся в понедельник вечером, они всей семьей отправятся за покупкой телевизора. Девочки уже купили новые простыни и пледы для своих кроватей в Интернете, и они лежали в больших коробках в их комнате, готовые к привозу мебели (кроме простыней, я положила их в стиральную машину, чтобы подготовить к приезду девочек на следующий день).

Так что все шло своим чередом. Они все обустраивались.

Конечно, Хиксу нужны были ковры, табуретки для острова на кухне и что-то на стены. И он не лгал. Может, он и купил мебель и полотенца, но на все остальное он не тратился. У него был самый необходимый минимум для кухни, так что распаковка коробок не заняла несколько часов.

Но они были там, а все остальное придет, когда нужно будет, и неважно, когда это время настанет. У них было самое важное.

И еще одна часть этой радости заключалась в том, что Энди будет здесь на следующей день, как и я, разделяя ленивое воскресенье с Хиксом и Шоу.

И причина, по которой я злилась и становилась еще злей, заключалась в том, что хотя этот день начался для нас с Хиксом просто замечательно, Хоуп все испортила.

Она испортила все.

Хикс и Шоу не смогли насладиться первым днем в своем новом доме, смотря футбол, расслабляясь и поедая вредности. Потому что дерьмо Хоуп просочилось в виде отчаявшейся, грустной, злой и рыдающей девушки, которая не должна была чувствовать ничего подобного. И им всем не оставалось ничего другого, как смириться со всем происходящим.

Меня не удивило, что именно Энди поддерживал в доме настолько ровную и приятную атмосферу, на какую только был способен. Мэми была замкнута. И Шоу демонстрировал признаки того, что он куда более зол, нежели отец. Хикс пытался скрыть это, но я чувствовала, как ему трудно контролировать свой гнев и разочарование.

Поэтому Энди спасал ситуацию, шутя и играя, радуясь пончикам, восторгаясь домом Хикса, поражаясь тому, как здорово, что Шоу собирается стать морским пехотинцем (и т. д.).

Никто не забыл о драме, и все были на взводе, потому что Хикс позвонил Хоуп, чтобы она приехала за Мэми, и все мы ждали ее появления. Но хотя бы Энди мог быть собой. Возможно, он и получил повреждение мозга, которое навсегда лишило его возможности вести нормальную жизнь, но он никогда не демонстрировал никаких изменений в своих способностях считывать обстановку и реагировать на нее, в данном случае — быть самим собой — любящим и милым.

Поэтому, когда раздался звонок в дверь, я в первую очередь поймала его взгляд.

Шоу обнимал сестру на диване. Мы с Хиксом расположились в углу дивана. А Энди сидел в кресле. И когда прозвенел звонок, ровная и приятная атмосфера в комнате исчезла, а Энди прикусил губу, после чего потянул за нижнюю и поднял плечи практически до ушей.

Я осторожно улыбнулась ему, почувствовала, как Хикс обнял меня и сжал, после чего отстранился и встал с дивана.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Шоу и Мэми, которые обнимались, но сейчас Мэми откинулась на спину, прижав к груди колени и обхватив икры руками. Подбородок ее лежал на коленях, а глаза были устремлены на дверь. Шоу стоял лицом к двери.

— Все будет хорошо, ребята, — попыталась я их успокоить, но Шоу только скривил губы, а Мэми лишь взглянула на меня, прежде чем снова посмотреть в сторону двери. И я решила, что моя попытка не так уж и сработала.

Точно.

Для нас с Энди настало время убрать пончики и заняться приготовлением французского лукового соуса и всего остального, что мы могли бы приготовить, чтобы оставаться на кухне и дать семье Дрейк возможность побыть наедине.

Я уже начала было обращаться к Энди и вставать с дивана, когда услышала, как Хикс пробормотал:

— Хоуп, Джеп.

Но я застыла, когда Шоу прошипел:

— Невероятно, просто невероятно.

Я посмотрела на Шоу, потом через плечо на дверь, в которую входила Хоуп. На ее лице была маска ярости, когда она взглянула на меня, и эта ярость не смягчилась, когда она увидела Энди. Она лишь на мгновение изменилась, когда ее внимание переключилось на Мэми.

Следом за Хоуп шел ее отец. Казалось, он чувствует себя не в своей тарелке, но я не знала этого человека и не успела проанализировать его поведение, потому что заговорила Хоуп.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем ты можешь представить. Сможешь понять только, когда у тебя появится свой ребенок. Но, Мэми, ты до смерти напугала меня сегодня утром, и это не нормально.

— Не могу поверить, — отрезал Шоу и не стал заставлять других догадываться, что он имел в виду, а сразу же поделился: — Ты привела дедушку? Тебе сорок один год, у тебя неприятности, и ты привела своего папу?

— Шоу, — предупреждающе пробормотал Хикс.

Я опустилась на край дивана и тихо сказала:

— Мы с Энди просто…

— Да, почему бы вам просто… — прошипела Хоуп, и я снова застыла, глядя через плечо на ее полное ненависти лицо, повернутое в мою сторону.

— Хоуп, — раздраженно пробормотал ее отец.

Не успела я опомниться и сдвинуться с места, как Мэми остановила меня, заговорив. Вернее, меня остановили ее слова.

— Ты злая, — прошептала она, а затем заговорила громче. — Ты просто злая. Будто взрослая злая девочка. Настолько злая, что про тебя можно было бы снять фильм, и тебя бы все ненавидели. Вот, насколько ты злая.

Я решила не смотреть на реакцию Хоуп, потому что почувствовала, как слова буквально застыли в воздухе, и насколько мне было ужасно больно. А ее слова даже не были направлены на меня.

И я решила не говорить. Я