Братья приехали вместе. Кристофер казался поначалу совершенно отстраненным от происходившего вокруг. В последнем номере «Рекорд» он прочитал, что даму, причинявшую ему столько неприятностей и беспокойства, прошлой ночью в темноте сбил автобус, и от полученных травм она скончалась. Сейчас Кристофер чувствовал лишь одно желание: непременно вознаградить водителя того автобуса или, по крайней мере, заверить его, что он принес огромную пользу всему цивилизованному человечеству. Нечасто в жизни выпадала такая удача. А потому Крис уже скоро развеселился, стал отпускать комплименты Дороти, вел себя с ней предельно галантно. И до такой степени очаровал, что ей показалось странным, как она могла подозревать именно его в отправке посылки с отравленными шоколадными конфетами. Впрочем, Дороти действительно проявила к нему величайшую несправедливость, подумав, что нечто подобное могло вообще прийти ему в голову. Кристофер никогда не представлял для нее никакой опасности.

Хью тоже проявлял дружелюбие и был жизнерадостным.

– Пробовали снова большой гиньоль? – лукаво поинтересовался он у хозяйки.

– Я очень хотела заказать их для нас всех сегодня, – столь же весело отозвалась Дороти, – но не смогла узнать рецепта. Так что мы пока пьем херес.

Хью принял из ее рук бокал с хересом, который оказал на него почти такое же воздействие, какое первый гран‐гиньоль имел на Дороти.

– Как славно, что в наши дни вам удалось раздобыть большую бутылку хереса, – сказала он, преодолев некоторый шок после первого большого глотка.

– Мне хотелось сделать все максимально возможное, – ответила Дороти тоном светской львицы.

Она отвернулась, чтобы поговорить с Джулией, беззастенчиво толкнувшей ее в бок. Хью сразу же незаметным движением вылил остатки хереса в горшок с каким-то растением, причем потом принялся внимательно разглядывать его, словно ожидая, что растение мгновенно увянет. Однако папоротник оказался более стойким к напитку, чем сам Хью, и жидкость никак не повлияла на него. Дороти предложила немного хереса Круку, услышав в ответ исполненный упрека шепот:

– Хочешь убрать со сцены главного героя еще до поднятия занавеса, устранить своего единственного друга? Никогда не встречал женщины, подобной тебе.

Тогда Дороти обошла с бутылкой остальных гостей, но никто не пожелал отведать второй порции, и все поспешили усесться за ужин. Меню не особенно впечатляло. Дороти сначала еще надеялась на приятное угощение, но вскоре поняла: пища не доставляет никому удовольствия, и каждый из этой компании полностью сосредоточился на том, что должно было последовать потом. Они едва ли вообще замечали съеденное или отвергнутое ими инстинктивно. Крук расположился слева от Дороти, а Джулия – рядом, но справа. Идея принадлежала Джулии, и Крук сразу одобрил ее.

Они начали с водички, в которой, видимо, сначала постирали скатерти, а потом добавили макароны к мясу животного, породу которого тот же Кристофер так и не смог определить, уверенный только, что ничего подобного на обычных рынках не продавалось. К концу ужина был подан пикантный десерт из чернослива, завернутого в ломтики соленого бекона. Мужчины проявили достаточную галантность, чтобы предоставить бургундское целиком женщинам. Люсиль сделала маленький глоток и больше к бокалу не притронулась, а остальным троим вкус вина показался не слишком приятным, но не настолько отвратительным, каким мог бы быть. Ближе к окончанию трапезы мистер Крук открыл сумку и достал бутылку джина из настоящего шотландского чертополоха. Этим он до крайности удивил Кристофера, который не знал, что Крук способен достать целого жареного бычка, если бы этого потребовала ситуация. Когда джин разлили по стаканам, Крук объявил, что предлагает тост.

«Выпьем за здоровье хозяина этого праздника».

Этого ожидали все, а Дороти смутилась и покраснела, но затем ее лицо приобрело совершенно изумленное выражение, когда Крук произнес:

– За Эверарда Хоупа!

Гарт резко вскинул взгляд, посчитав слова Крука проявлением чрезмерно дурного вкуса. Сесил от неожиданности так сильно вздрогнул, что опрокинул кружку с пивом. Кристофер и Хью обменялись выразительными взглядами. Из всех собравшихся только братьям хватало здравого смысла, чтобы не надеяться услышать, что они получат какую-либо выгоду от добровольных щедрот со стороны мисс Кэппер. Если бы она организовала вечеринку одна, они бы еще могли лелеять какие-то мечты, но как только увидели рядом с ней Крука, сразу сказали друг другу, что не иначе как сам Минотавр вернулся в человеческом обличье. Что ж, их это не пугало. Минотавр даже вносил в тоскливое общество за столом приятный элемент разнообразия.

– Если бы не мистер Хоуп, у нас вообще мог не состояться этот дружеский ужин, – сказал Крук.

– Что ж, всем людям однажды суждено умереть, – ухмыльнулась Джулия.

– Но необходимо подобрать для этого нужный момент, – заметил Крук.

Гарт открыл рот, чтобы вставить свою реплику, но его опередил Хью:

– А вы считаете, что Эверард не сделал этого?

– Явно нет. По крайней мере, с точки зрения одной персоны.

– Какой же именно персоны? – почти прокричал Сесил, не в силах более справиться с нервным напряжением.

– Той, кто получила бы огромную выгоду от завещания, которое мистер Хоуп собирался изменить, и переписал бы, если бы прожил всего на тридцать шесть часов дольше.

Воцарилось неловкое молчание.

– Кто знает, о ком идет сейчас речь? – рявкнул Гарт голосом, рассчитанным на то, чтобы пронзить Крука и испепелить, подобно удару молнии.

Но вот даже боги никогда не решались связываться с Круком, понимая, что силы слишком неравны.

– Я мог бы высказать весьма близкую к истине догадку, – скромно произнес он. – Но не устаю повторять своим клиентам: слово солдата нельзя считать неопровержимым доказательством.

Сесил поспешно заговорил снова:

– Никто из нас понятия не имел о каких-либо намерениях кузена Эверарда, – заявил он очень серьезно, нетвердо произнося слова. – Вы никак не сможете связать одного из нас с его смертью.

Он успел выпить два стакана джина, не имея представления, насколько напиток крепок.

– Допускаю, вы действительно ни о чем не подозревали, – кивнул Крук. – Кроме того, не думаю, что старик потратил бы деньги на приезд своего юриста из Лондона, чтобы облагодетельствовать одного из дорогих его сердцу кузенов.

Услышав это, даже братья не сумели скрыть возбужденного любопытства.

– Нет, – продолжал Крук, – как я считаю, судьбы родственников мало волновали его. Мне известна только одна персона, которая на той стадии интересовала его, и это… – Он плавно переводил взгляд своих ярких глаз с одного лица на другое. Напряженность, витавшая в воздухе, напомнила Люсиль о ночи, когда погиб Эверард Хоуп. – И это, – очень спокойно закончил фразу Крук, – могла быть только его жена.

Шок – абсолютный и неподдельный – на мгновение поразил всех. Затем раздался первый голос, к нему присоединился другой, слово «жена» произносилось с удивлением и в различных тональностях. И прежде чем кто-то успел задать четко сформулированный вопрос, Крук стремительно метнулся к Дороти, склонившейся над столом и тоже пораженной услышанным.