Эпизод совершенно беззаконного ареста Берии отражён в мемуарах Хрущёва, Молотова, Жукова и Москаленко. Причём эти воспоминания существенно противоречат не только друг другу, но и самим себе, написанным в разное время. Объяснить этот разнобой можно либо тем, что ложь со временем забывается, либо тем, что все они, кроме Хрущёва, хотели показать умеющим читать между строк, что всё, связанное с втоптанным в грязь именем Берии, — выдумка и гнусная ложь. Поэтому нет единого сценария ареста и заключения опального маршала в бункер. Зато активное участие в заговоре военных — неопровержимый факт. Ввод в Москву танков позволяет утверждать, что данное событие — не что иное, как военный переворот с целью захвата власти в пользу Хрущёва. Напомню, что на тот момент «обиженный» Никита Сергеевич не был ни первым секретарём ЦК КПСС, ни членом правительства, ни даже главой Москвы. Зато в его «багаже» были страх разоблачения собственного лидерства в репрессиях 1937–1938 гг., депортациях 1940–1941 гг., войне с Западной Украиной и «очистительном» голоде 1946 г. Также его отличали демоническая напористость, бесконечная жажда власти и общий карьерный интерес с «декоративным» министром обороны Николаем Булганиным и командующим ПВО МВО Кириллом Москаленко. Хрущёв, уничтожив Лаврентия Берию, смог в мгновение ока захватить власть, а вторым шагом свернуть чуждые для него начатые реформы. МВО с демонстрацией танков сыграл первостепенную роль в усмирении даже помыслов всех несогласных с хрущёвским произволом. В том же 1953 г. были заменены командующий дивизией имени Дзержинского и командиры рангом поменьше. Почти все заместители Лаврентия Берии и друзья, в том числе давно перешедший на работу в ЦК партии Всеволод Меркулов, дождались суда и были казнены 23 декабря того же года с соблюдением всех формальностей. Ситуация же с «расстрелом» Берии в корне отличается от убийства его сподвижников.

Чтобы не посвящать в тайну его «вторичного убийства» расстрельную команду, её попросту не пригласили. Убийство по приговору взял на себя, подписав соответствующий документ, Павел Батицкий. При этом присутствовали всего двое свидетелей, уже получивших за свою преданность новые посты: Генеральный прокурор Роман Руденко и командующий Московским округом генерал армии Кирилл Москаленко.

Думаю, излишне пояснять, что могло заставить столь высокое собрание (двух будущих маршалов и Генерального прокурора) «развлекаться» убийством беззащитного узника. Ни до, ни после в истории России и СССР до такого бесчестия, как роль палачей, никто из высоких чинов никогда не опускался, пусть даже и на бумаге. При этом хранители тайны не рискнули даже привлечь врача-агента, которых было немало, чтобы засвидетельствовать смерть. Нет, конечно, и акта кремации, нужных фотографий, отпечатков пальцев и подлинных подписей, оригинальных, а не скопированных протоколов допроса. В монографии приведены результаты почерковедческой и автороведческой экспертизы последних лет, доказывающих, что письма Берии из бункера — это фальшивки, написанные группой лиц, очевидно, во главе с генералом-драматургом Меркуловым, унесшим навсегда эту важную тайну, не выходя из тюрьмы.

После переворота вся Москва и область вместе с членами Политбюро, Министерством обороны и правительством «заботливо охранялась» преданными Хрущёву войсками. Поэтому, оставаясь всего лишь одним из секретарей ЦК партии, Хрущёв имел возможность не форсировать события и присвоить себе звание первого секретаря через два с лишним месяца, в сентябре 1953 г. Тогда же он ввёл себя в состав Президиума правительства, создав Бюро по сельскому хозяйству. Излишне говорить, что самостоятельность Маленкова на этом закончилась. Но Хрущёв не торопился. Только через 5 лет, в 1958 г., легко сместив с высокой должности своего «зиц-премьера» Николая Булганина, предварительно отправив на пенсию в 1957 г. министра обороны Георгия Жукова, он занял сталинское место в партии и государстве.

В этой тихо проведённой рискованной комбинации по окончательному закреплению своей власти Хрущёв с блеском использовал «иезуитский» сталинский опыт 1935–1936 гг. В пору подготовки к уничтожению ленинского Политбюро бдительность военных во главе с Тухачевским была усыплена «заботой» вождя о повышении их статуса. Пятерым наиболее влиятельным военачальникам было присвоено престижнейшее звание маршала. Тем самым Сталин давал понять и всем остальным военным, что главные люди дела — армия. Манёвр его прекрасно удался, и через два года ничего не подозревающие главные военачальники страны были арестованы, а вскоре расстреляны. Аналогично поступил и Хрущёв. За четыре месяца до отправки министра обороны Жукова на пенсию, в депрессию и инфаркт Хрущёв возвысил его до высочайшего политического уровня — члена Политбюро, где восседал и его предшественник, недавно ставший председателем правительства Булганин. Правда, в случае с Жуковым это была награда за его решительную поддержку в борьбе с «антипартийной группой». Только вот плата оказалась фальшивой как для Жукова, так и для Булганина. Но менее опасный «маршал-премьер» всё же отправился не на пенсию, а руководить совнархозом Ставропольского края, потеряв, правда, звание маршала и членство в высоких партийных инстанциях. Став абсолютным властителем огромной страны, Хрущёв вслед за Сталиным начал «обустраивать» себе красивое место в учебниках истории.

Оказавшись на грани ядерной войны во время Карибского кризиса, он, к счастью, удержался от того, чтобы попробовать добыть историческое бессмертие громкой победой над ненавистным Западом, а заодно, возможно, и над земной жизнью вообще. Зато, «засучив рукава», Хрущёв решил первым на планете построить к 1980 г. материально-техническую базу коммунизма. Финал этого способа увековечивания себя мы хорошо знаем — получилась ещё более масштабная «целина». Только на целине ветром сдуло чернозём, а хрущёвский, а затем брежневский «коммунизм» смёл с прилавков все потребительские товары и в первую очередь продовольствие. Деньги, как того требовала чистота коммунистического эксперимента, до конца не отменили, но, как в войну, без талонов на промтовары и продукты, «блата» или доступа к партийно-номенклатурным «кормушкам» они мало что значили. И это несмотря на то, что «скованный по рукам и ногам» партийной идеологией, чудом не расстрелянный по «Ленинградскому делу» председатель правительства Алексей Николаевич Косыгин изо всех сил старался поддержать страну.

С введением в строй нефтепровода «Дружба» резко возрос экспорт нефти, газа и, конечно же, поток валюты. Но мощная подпитка нефтедолларами не уберегла 30 % солидного золотого запаса (более 2 тыс. т), добытого сталинско-бериевской экономикой, и не обеспечила нормального питания участников войны и ослабленного послевоенного поколения. Корень хрущёвской деградации страны был в том, что, узурпировав всю полноту власти, он уничтожил следы реформ Берии — Маленкова и все живые ростки рынка — ЛПХ, артели, свободу предприятий в распоряжении сверхплановой продукцией и ненужным оборудованием.

Хрущёв ещё раз доказал, что способный интриган, политтехнолог и управленец в военной или гражданской сфере — это абсолютно разные профессии. В угоду марксистской идеологии и утопическим планам построения коммунизма, он старательно перечёркивал