и пухлыми томами бородатых «классиков» его было не обмануть. Неслучайно в ходе послесталинских реформ, когда он получил возможность реализовывать свои собственные, выстраданные взгляды, то предложил несоциалистический путь развития единой и нейтральной Германии. При этом из чрезвычайно затратной «витрины социализма» она могла бы стать крупнейшим партнёром СССР.

Что касается советских республик, то Берии, при поддержке Маленкова, удалось провести через Политбюро и запустить невиданный для СССР процесс создания национальных партийных комитетов, национальных правительств, а также органов внутренних дел, возглавляемых местными кадрами. При этом школьники и студенты должны были получить свободу выбора языка обучения. Делопроизводство в госучреждениях также должно было вестись преимущественно на национальных языках. Особенно неблагополучно в этом плане обстояло дело на Западной Украине, где более десяти лет Хрущёв олицетворял полицейское государство, истребившее только в 1944–1946 гг. более 165 тыс. чел. с обеих противоборствующих сторон. Добил ситуацию в 1946 г. голод, «усмиривший» огромными жертвами «кипение национального котла». При этом меры по его предотвращению Сталиным фактически не принимались. Во всяком случае, золотой запас на эти неотложные нужды не тратился, а продолжал копиться. В 1953 г. он был рекордным для СССР и превышал 2 тыс. т. Если учесть, что в послевоенные годы добывалось в среднем около 100 т в год, то в 1946–1947 гг. резерв мог составлять около 700—1000 т. В любом случае была возможность закупить зерно и не допустить бедствия. Наверняка не отказали бы в помощи и вчерашние союзники, чью тушёнку и прочие продукты ещё недавно солдаты уважительно называли «вторым фронтом».

Хрущёв в это время хоть и взывал о помощи, но задание по сдаче зерна государству, то есть по отъёму его у голодающего населения, старательно выполнял. По минимальным цифрам, принадлежащим В.В. Кондрашину, сверхнормативная убыль УССР в этот момент составила порядка 408 тыс. чел. По украинским данным, в результате голода погибло около 800 тыс. чел. Зато для укрепления руководства, а может, опасаясь за жизнь Хрущёва, не защищённого кремлёвскими стенами, Сталин почти на год назначил Кагановича первым секретарём компартии Украины. Хрущёв при этом остался председателем Совета Министров, деля ответственность за огромные жертвы со своим первым учителем.

В дни так называемого «коллективного руководства», понимая сложнейшую ситуацию на Украине, особенно Западной, Лаврентию Берии удалось, в первую очередь, провести через Политбюро решение о реформах управления в республике, с широчайшим привлечением на все высшие посты местного населения, естественно, в совершенстве владеющего украинским языком. Разумеется, и этот его новаторский шаг был воспринят недавним «отцом» Украины Хрущёвым как очередная пощёчина от ненавистного маршала.

Хрущёву, с его примитивным опытом исполнения сталинских директив и бесконечной круговертью репрессий, абсолютно незнакомому с западной экономикой и демократией, как и большинству членов Политбюро, были непонятны и вызывали раздражение как эти, так и внешнеполитические предложения маршала — мирный договор с Японией, сотрудничество с Югославией и другими странами. Вряд ли кто-то в правительстве, кроме Маленкова, понимал, что из расширения самостоятельности республик, основанной на национальных кадрах, с неизбежностью вытекало бы разнообразие хозяйственных механизмов — сочетание плана и рынка, колхозов, кооперативов и фермерства. Члены Политбюро, конечно, знали, что не председатель правительства Маленков является генератором раздражающих новаций. Этот факт подтверждают и современные исследователи, например, А.С. Кочетова и Н.А. Кудряшов.

Вопрос о Германии сыграл роль своеобразного теста для членов Политбюро на их способность воспринимать радикальные преобразования. В результате Политбюро согласилось только с консервативной формулировкой Молотова, горячо поддержанной Хрущёвым, не форсировать строительство социализма в ГДР, а бериевско-маленковское предложение «не строить социализм в Германии и оставить её единой» было отвергнуто. В результате этот процесс был отсрочен почти на 40 лет. Поэтому Берия, при поддержке Маленкова, разумно обошёл обсуждение вопроса о судьбе социализма в СССР, а предложил в качестве первого шага дать большую самостоятельность республикам, надеясь, что они на деле докажут, при какой системе собственности и демократии результаты будут весомее. В русле плавного перехода к рынку без деклараций и диспутов предлагалось расширение прав министерств и предприятий. Последние должны были получить возможность распоряжаться сверхплановой продукцией, излишками материалов, ненужным оборудованием и т. д. Есть все основания предполагать, что главный китайский реформатор Дэн Сяопин, соединивший наиболее эффективные черты обеих систем, позаимствовал опыт у Лаврентия Павловича. Как и Берия, он официально не позиционировал себя как первый человек в партийной и государственной иерархии. Но вполне возможно, что, учтя трагический опыт Берии, вооружённые силы были в непосредственном подчинении главного китайского реформатора. Скрепой союза «свободных республик» у нас вместо полицейского государства могли стать богатейшие природные ресурсы России и взаимовыгодная кооперация предприятий. Это был бы коренной, а не косметический демонтаж сталинизма, державшего союз «братских республик» во многом на страхе и насилии.

Об отношении Берии к преступлениям минувшей эпохи свидетельствует перечень его первоочередных дел. Будучи одновременно заместителем председателя правительства и министром внутренних дел, он немедленно прекратил нашумевшее «дело врачей», дело Еврейского антифашистского комитета и многие другие, а также выпустил на свободу почти половину заключённых, среди которых было много женщин и стариков. Это важнейшее для страны решение было оформлено как постановление Президиума Верховного Совета СССР и в народе известно, как «ворошиловская», а не «бериевская» амнистия, что свидетельствует об отсутствии у Берии стремления к дешёвому и быстрому популизму. Формальный статус заместителя главы правительства его вполне устраивал. За пять лет тяжелейшей работы по руководству промышленностью во время войны и за семь лет, отданных неимоверной гонке по созданию атомного, а затем и водородного оружия, он привык к высочайшей организованности, чуждой расхлябанности и партийной болтовне. Интересы государственного дела диктовали высокий темп работы, нежелательный для всех остальных сталинских порученцев, жаждущих со смертью диктатора передышки и более спокойной работы. Тем более что большинство из членов Политбюро подходило к пенсионному возрасту, а Ворошилов и вовсе перешагнул рубеж в 70 лет. О высоком реальном положении Лаврентия Берии в иерархии высшей советской элиты свидетельствует то, что кандидатуру председателя правительства предлагал именно он.

В числе первых шагов демократизации общества Лаврентием Павловичем было подписано секретное постановление, снимающее завесу тайны над пытками в сталинских застенках, а главное — запрещающее, вплоть до уголовной ответственности, их использовать впредь. Предписывалось также немедленно уничтожить весь «арсенал» подручных средств и специальных помещений для пыток заключённых.

Будучи не первым лицом в руководстве СССР, Берия не думал, что может получить неожиданный удар в спину от соратников. Уверенности ему добавляли находившиеся в его подчинении войска МВД, включая дивизию им. Дзержинского, а также выдвиженец из НКВД, командующий Московским военным округом с дней обороны Москвы в 1941 г. генерал-полковник Павел Артемьевич Артемьев. Кроме того, по уверению Серго Берии, у его