«Я думаю, что можно сделать машину и встроить в нее аналогии, своего рода пути. И кстати, это очень хороший пример того, как можно создать машину и научить ее тому, что считается обычно исключительно человеческой прерогативой. Допустим, кто-то пытается объяснить мне суть двойного отрицания. Например, что если вещь «не незеленая» — то она все-таки зеленая, а я в упор не понимаю сути. Он может сказать: «Что ж, это как перейти дорогу. Ты перешел дорогу, потом снова перешел ее и вернулся туда, откуда начал». Вот это пояснение уже намного лучше доносит смысл. Это одна из тех вещей, с которыми машины, скорее всего, смогут работать. Я полагаю, что путь аналогий, который работает в нашем мозге, и есть такой. Когда один или два блока идей используют один и тот же путь решений и логических связей, то мозг очень даже может ради экономии использовать именно эти пути (уже созданные из аналогичных ситуаций) для решения похожей проблемы. Кто-то скажет, что какая-то часть моего мозга участвовала дважды в решении задачи, то есть первый раз — в случае понятия двойного отрицания, а затем для примера перехода дороги в одну и в другую сторону. Предполагается, что я должен понимать обе эти ситуации, но до меня никак не дойдет, к чему клонит объясняющий мне это человек, говоря об этих «не незеленых», но при этом зеленых вещах. Мозг не обрабатывает информацию. Зато когда он приводит пример с переходом дороги, меня словно осеняет! Правда, немного по-другому, та же часть мозга, но с иного захода. То есть если есть чисто механическое объяснение тому, как аналогии протекают в человеческом мозге, то можно создать цифровую версию подобных аналоговых путей и в компьютере.

Витгенштейн рассуждал о двойном отрицании в 1939 году, но Джефферсон снова поднял этот вопрос уже в ключе потребностей. «Если мы действительно хотим приблизиться к чему-то, что можно назвать истинным «мышлением», то ни в коем случае нельзя исключать фактор внешних стимулов… Видите ли, у машины нет окружающего ее мира, а человек находится в постоянном беспрерывном взаимодействии с внешним миром, который отвечает на его поступки и решения… Человек в своей природе — это химическая машина, он очень сильно зависит от голода, состояния здоровья и сексуальных потребностей». Увы, все эти потребности напрямую связаны с мышлением. И это очень сильный аргумент. Но Джефферсон вновь нарушил собственную теорию тем, что заявил о сложности центральной нервной системы (и не важно, что универсальная машина с учетом необходимого устройства может дать фору любой по сложности системе). В более риторической форме он продолжил: «У ваших машин нет генов, нет генеалогии. Законы Менделя ничего не значат для беспроводных ламп и прочего». Джефферсон хотел сказать, что не поверит, что у вычислительных машин может быть разум, пока не увидит, что одна из таких машин погладит по ноге другую машину женского пола. Но это было вырезано из эфира, потому что (как сказал Брейсвейт) мало кто назовет такое поведение мышлением. Брейсвейт полагал, что компьютеру надо обязательно внедрить «эмоциональную составляющую», чтобы тот был способен мыслить, но это уже не их задача решать, к чему это может привести. И вот так, самая острая тема повисла в воздухе, а Джефферсон завершил дискуссию, убеждая британскую разведку, что это были просто бредни старика, который продолжит фантазировать в этой области и дальше, но без оснований.

В эфир передача вышла 14 января, к этому времени Арнольд уже дважды побывал у Алана дома, и события принимали серьезный оборот. Алан все так провернул, что теперь их отношения назывались «романом». Это значило, что Арнольд приходил на ужин в качестве гостя, и оставался с ночевкой. Арнольд очень тепло воспринял преобразования в его жизни или, так сказать, последствия роскошного пребывания в Холлимиде, так например, его приятно шокировал тот факт, что у Алана была домработница. Наконец-то Арнольд был на другом уровне, на равных с господами, а не в прислуге.

У них было мало общего, было не о чем особо говорить, но они находили какие-то темы. К примеру, Арнольд прекрасно знал о потребности Алана общаться и искать свежий разум. Они не рассуждали о вмешательстве США и Великобритании в попытку свергнуть Моссадыка в Иране. Арнольд был большим патриотом, и ему не нравилось, что части ВВС США до сих пор располагались в Чешире. Помимо дел насущных Алан интересовался астрономией, играл на скрипке и даже давал Арнольду попробовать. После ужина и пары бокалов вина, когда они валялись на ковре у камина, Арнольд начинал рассказывать Алану о своей мечте детства или наоборот, о самом страшном кошмаре. Ему снилось, что он застрял в абсолютной пустоте, и тут к нему приближается непонятный шум, он нарастает и нарастает, а потом Арнольд проснулся в холодном поту. Алан спросил, на что похож тот шум, но Арнольд не мог его описать. Думая о бесконечности пространства, Алан представил старый ангар недалеко от одной из частей ВВС Великобритании и начал придумывать научно-фантастическую историю (с небольшими отступлениями про Г.Б. Уэллса). По сюжету этот ангар и был «мозгом», запрограммированным так, что для всех он работает как обычный ангар, но для него и только для него — это была ловушка. Если Он войдет в этот ангар, двери за ним тут же захлопнутся, и ему придется сражаться с машиной в шахматном бое. Три игры. Машина просчитывает ходы молниеносно, и чтобы хоть как-то оттянуть время, Ему приходится отвлекать компьютер беседами. Сначала «ангар» злится из-за этого, а потом надувается от самодовольства, когда Он делает глупый ход.

«Ты можешь ДУМАТЬ о моих ЧУВСТВАХ? Ты можешь ПОЧУВСТВОВАТЬ, что я ДУМАЮ?» — воскликнул он с внушительным ударением на эти знаковые слова. Все больше погружаясь в свою историю, он буквально пригвоздил Арнольда к месту. Взяв кусочек мела, он начал рассуждать, как можно было бы обыграть машину с помощью сверхмедленной арифметики, такой глупой и нерасторопной, что компьютер от безысходности совершит самоубийство.

Арнольд тоже пытался делится своими идеями, и Алан терпеливо их выслушивал, хотя мог в мгновение ока разнести их в пух и прах, но реагировал он в духе Сократа: «Все, о чем ты можешь подумать — существует». Для Арнольда эта идея была на вес золота, поскольку он мечтал, что его мысли рано или поздно материализуются. Алана напрягало, что он не может до конца донести свои мысли до Арнольда.

«Должно быть что-то глубже такого уровня! — кричал он Арнольду почти в праведном гневе, — Я должен НАУЧИТЬ тебя, вытащить с этого дна невежства!».

Дорогие товарищи по любви! В 1891 году Эдвард Карпентер встретил своего Джорджа Меррилла, рабочего в возрасте 20 лет. Все началось примерно также, но продолжалось почти 30 лет. Алан дал четко понять, что теперь они — любовники. Так и было. По утрам Алан просыпался и делал завтрак, после чего они беседовали, курили и наслаждались полуденной негой вплоть до самого вечера. И так до новой встречи, которая была запланирована через две недели. Однако был один камень преткновения. Вопрос денег. Бросалось в глаза, что у Арнольда их тотальный дефицит, при этом у Алана их было чересчур много. Алан собирался поступить, как того требовала ситуация, и был очень удивлен, получив отказ от Арнольда. Подводным камнем было то, что Арнольд развернул прямую оплату его «услуг», заявив, что тогда его официально «сняли». Алан, с другой стороны, чувствовал себя очень некомфортно в таких социальных конфликтах. Более того, его потрясло до глубины души, когда на следующий день он обнаружил, что из его кошелька пропали деньги. При этом единственным подозреваемым был, конечно, Арнольд, который мог достать их, пока Алан готовил завтрак. Он написал Арнольду письмо и порвал все отношения с ним. Однако спустя несколько дней Арнольд объявился на пороге его дома, требуя объяснений. Арнольд твердил, что не имеет никакого отношения к пропаже денег. Алан уже даже «почти поверил». Арнольд привел аргумент, что он задолжал 10 фунтов одному портному, за костюм, и одолжил тогда у Алана 3 фунта. Алан выдал ему деньги со словами, что это подарок, а также заново его пригласил к себе. Арнольд поблагодарил его, но попросил еще 7 фунтов в долг. В ответ Алан попросил назвать контору, в которой тот шил костюм, скорее даже не ради денег, а чтобы докопаться до правды. 21 числа Арнольд снова явился в Холлимид с жалостливыми протестами о недостойном отношении, недоверии и покинул дом Алана с чеком на 7 фунтов. Он собирался устроиться на работу в типографию в Манчестере и с первой зарплаты пообещал выплатить долг.