Я сразу понял, что в джунглях мое плохое зрение не помеха, ибо больших расстояний там просто не существовало. Невероятной формы деревья, губчатые грибы, плесень, плющ – все находилось в непосредственной близости, теснилось и обступало нас со всех сторон, почти не давая дышать. Балдахин листвы над головой походил на сплошной покров из зеленых облаков, под сенью которого даже в полдень царил зеленый сумрак. Все растущее здесь, даже лепестки цветов, сочилось чем-то теплым, влажным и клейким. Несмотря на сухой сезон, сам воздух джунглей был густым, влажным, и казалось, будто мы дышим туманом. Джунгли источали пряные, мускусные и гнилостные запахи перезревших плодов. Бурно разросшаяся поросль уходила корнями в толстый слой перегноя.

С верхушек деревьев до нас доносились вопли обезьян-ревунов и обезьян-пауков, а также трескучие крики возмущенных нашим вторжением попугаев; а вокруг, словно стрелы с разноцветным оперением, мелькали многочисленные яркие птахи. Воздух был полон ярких колибри размером не больше бабочки и причудливо окрашенных бабочек величиной с летучих мышей. В подлеске и в траве у нас под ногами что-то беспрерывно шуршало и шелестело: какие-то мелкие существа при нашем приближении торопливо убегали или уползали прочь. Возможно, среди них имелись и смертельно опасные змеи, но в большинстве своем то были безобидные ящерки итцан, бегавшие на задних лапах, древесные лягушки и пятнистые игуаны с гребнями на спине. Маленькие зверьки с лоснящимся коричневым мехом, они называются джалеб, выскакивали прямо из-под ног, а потом замирали и таращились на нас похожими на бусинки глазами. Появление людей пугало и более крупных и не таких симпатичных обитателей джунглей – громоздкого тапира, лохматую капибару, муравьеда, чьи лапы вооружены внушительными когтями, и даже аллигаторов и кайманов – этих грозных хищников стоит бояться лишь в воде, когда переходишь вброд речушки.

Для подавляющего большинства здешних обитателей мы представляли куда большую угрозу, чем они для нас. За время, проведенное в джунглях, мы благодаря метким выстрелам Пожирателя Крови постоянно ели свежее мясо джалеб, игуанов, капибар и тапиров. Вы спрашиваете, мои господа, съедобны ли эти звери? О, вполне. Мясо джалеб неотличимо от мяса опоссума, у игуаны оно белое и слоистое, словно у морского рака, которого вы называете омаром, капибара на вкус напоминает нежнейшую крольчатину, а мясо тапира очень похоже на свинину.

Единственным большим зверем, которого нам приходилось опасаться, был ягуар. В этих южных джунглях огромных кошек столько же, сколько во всех прочих землях, вместе взятых. Конечно, только очень старый или больной ягуар, голодный и не способный охотиться на более ловких существ, напал бы на взрослого человека. Но маленький Коцатль вполне мог показаться коту подходящей добычей, так что мы никогда не разрешали мальчику далеко от нас уходить. А когда мы гуськом шли через джунгли, Пожиратель Крови заставлял нас держать копья вертикально, наконечниками вверх, ибо излюбленный способ охоты ягуаров заключается в том, чтобы, развалившись на ветке, лениво дожидаться, пока внизу не появится ни о чем не подозревающая добыча.

В Чиапане Пожиратель Крови приобрел для нас два вида специальных приспособлений, без которых в джунглях просто не выжить. Во-первых, легкие, тонкие противомоскитные сетки, которыми мы частенько прикрывались не только по ночам, но и во время дневных переходов, настолько многочисленны и назойливы были летающие вокруг насекомые. Другой совершенно незаменимой вещью оказались подвесные койки под названием гише – сетки из тонкой веревки, сплетенные в форме бобового стручка; такую кровать можно было подвесить между двумя любыми соседними деревьями. Гише гораздо удобнее обычного тюфяка, и с того времени я непременно брал ее с собой во все путешествия, если путь пролегал по местности, где росли деревья.

Эти подвесные койки делали нас недоступными для большинства змей, а противомоскитные сетки защищали от кровососущих летучих мышей, скорпионов и прочих кусачих паразитов. Но вездесущих муравьев ничто не могло остановить. Используя растяжки подвесных коек как мосты, они перебирались к нам и проникали под сетки. Если кому-нибудь из вас, почтенные братья, захочется узнать, насколько болезненно кусаются обитающие в джунглях огненные муравьи, подержите один из кристаллов мастера Ксибалбы, когда на него падает солнечный луч, над своей кожей.

Но попадались и твари пострашнее муравьев. Однажды утром я проснулся с ощущением какой-то тяжести на груди и, осторожно подняв голову, увидел там покрытую густой черной шерстью лапу размером вдвое толще моей ладони.

«Неужели это обезьяна? – подумал я в полусне. – Не иначе какая-то новая разновидность, больше человека». Но потом до меня дошло, что это вовсе не мохнатая обезьянья лапа, а здоровенный паук-птицеед, от серповидных челюстей которого меня отделяет лишь тонкая ткань противомоскитной сетки.

Ни разу в жизни я не вскакивал утром с такой живостью и не выбирался из-под покрывал с такой быстротой. Одним прыжком я оказался возле потухшего лагерного костра, издав вопль, от которого все остальные почти так же стремительно вскочили на ноги.

Но далеко не все в джунглях опасно или ядовито. Для путешественника, принимающего разумные меры предосторожности, джунгли могут быть гостеприимными и красивыми. Они изобилуют дичью и съедобными растениями: зачастую даже пугающие с виду губчатые наросты оказывались приятными на вкус. Есть там одна лиана в руку толщиной, которая покрыта коркой и выглядит сухой, словно обожженная глина. Но если от нее отрезать кусок, то увидишь, что внутри она пористая, как пчелиные соты, а в этих сотах скапливается прохладная, свежая, чистая вода. Что же касается красоты джунглей, то все многообразие их красок просто невозможно описать. Скажу лишь, что только цветов там тысячи, и среди этого множества я не припомню и двух одинаковых.

Наиболее красивыми из всех встречавшихся нам птиц были, безусловно, разнообразные виды кецаль с яркими хохолками и красочными хвостами. Правда, самую величественную и прекрасную на свете птицу – кецаль тото, чьи изумрудно-зеленые перья на хвосте имеют длину в половину человеческого роста, нам доводилось увидеть нечасто, да и то мельком. Эта птица гордится своим великолепным оперением не меньше, чем те знатные люди, которые украшают ее перьями свои головные уборы. Так, во всяком случае, рассказывала мне одна девушка из народа майя, звали ее Икс Йкоки. По ее словам, кецаль тото строит шарообразное гнездо, единственное из всех птичьих гнезд, где имеются два отверстия, так что птица может залезть в гнездо с одной стороны и вылезти с другой, не имея надобности разворачиваться внутри, рискуя сломать одно из своих дивных хвостовых перьев. А еще, опять же если верить Икс Йкоки, когда кецаль тото лакомится фруктами, она поедает их, не расположившись удобно на ветке, но на лету, чтобы капающий сок, не дай бог, не запятнал ее роскошное оперение.

Раз уж я упомянул эту девушку, Икс Йкоки, то заодно замечу, что она, как и все прочие обитавшие там человеческие существа, мало что добавляла к красоте джунглей. Согласно преданиям майя, они некогда создали цивилизацию столь богатую, могущественную и блистательную, что мы, мешикатль, даже отдаленно не могли с ними соперничать, и сохранившиеся руины их древних городов подтверждают правдивость таких рассказов. Существовали также свидетельства того, что майя переняли свои знания и умения непосредственно от несравненных тольтеков, прежде чем великий народ Мастеров ушел в неизвестность. С одной стороны, майя почитают тех же самых богов, что и тольтеки, которых, кстати, позднее признали и в Мешико: благородного Пернатого Змея, Кукулькана, коего мы называем Кецалькоатль, или, например, бога дождя (у нас он носит имя Тлалок, а у них – Чак).