Женщины замолчали.

— А что Балайзеры? Ничего не замечают?

— Да замечают… Они так и не поняли, почему он к нам не приехал. Но ты же знаешь, у них не принято лезть в душу, пока человек сам не захочет открыться. Пойдем на кухню, я покурю…

— Ты ведь говорила, что бросила? — удивилась Вера, послушно пройдя за ней по коридору.

— Бросила, — кивнула она головой. — И снова закурила. Кажется, за тобой приехали, — добавила она, выглянув в окно. Машину Кости она узнала бы с закрытыми глазами.

— Не говори с ним на эту тему, пожалуйста, — попросила она.

— Я адвокат, — подумав, ответила Вера. — И в первую очередь, хочу убедиться, что моих клиентов не надо защищать от них же самих. А для этого надо внимательно изучить материалы дела, в том числе доводы другой стороны… Да, дорогой, — ответила она по телефону. — Уже спускаюсь…

— Ну, наболтались, кумушки? — весело спросил ее в машине Николай. — Косточки нам, мужикам, перемыли?

— Была бы для вас от этого польза! — вздохнула Вера. — Костя, Анна попросила передать ей билет на самолет.

— Зачем?

— Сам догадайся, — сделала она паузу. — Скорее всего, полетит с Балайзерами.

— Ты что, передумал лететь в Штаты? — удивился Дербенев.

— Нет, Коля. Кажется, он в очередной раз передумал жениться, — ответила вместо Кости Вера.

Дербенев оторопело посмотрел на друга.

— Это что, правда?

— Ничего я не передумал, — занервничал тот.

— А как же тогда понимать твое поведение? Они, оказывается, — обратилась она к Николаю, — за две недели только дважды виделись. Нет, ты представляешь? Дважды! Он ее даже домой не пригласил! Да у нее таких женихов, как ты, знаешь, сколько может быть в той же Америке? Так нет, все бросила, к нему через океан прилетела, а он…

— Подожди, подожди, — растерянно забормотал Дербенев. — Это после случая с кассетой? Ну, ладно, я могу оскорбиться до такой степени, но у меня это в генах, я ведь — хохол, несмотря на фамилию!

— Не волнуйся, у него этой гордыни не меньше, чем у тебя, — заметила Вера. — Только что он будет делать, когда Анна навсегда улетит? Сам себе он это сможет простить? Или снова, как страус, голову в песок засунет?

— Столько лет тебя знаю, — вздохнул Николай после паузы. — Верный друг, надежный партнер. При всей своей хватке и напористости ты обладаешь важнейшим качеством для бизнеса: ради достижения цели умеешь находить компромисс! А достижение поставленной цели — это торжество собственного эгоизма, своего «я», как бы цинично это не прозвучало. Тогда почему ты не можешь найти компромисс и в личной жизни? Почему не приходит в голову сделать это ради собственного счастья? — он резко повернулся в сторону Кости.

— Я не люблю это слово, — ответил тот и свернул с проспекта к гостинице, — потому что ни разу не слышал точного определения, что такое счастье. В разные моменты жизни оно бывает разным.

— Согласен, — кивнул головой Николай. — Хочешь услышать от меня, что такое счастье? Его нельзя потрогать, но увидеть можно. В любимых глазах, которые на тебя смотрят… Стоит его заметить один раз, и тебе захочется повторить это вновь и вновь… Вот что такое счастье…

В машине установилась мертвая тишина. Дербенев остывал от спонтанно выданной формулировки, а Вера, впервые услышав от мужа такие слова, никак не могла прийти в себя. И это сказал никогда не отличавшийся сентиментальностью Николай? Или она ослышалась, или в нем действительно произошли такие перемены, или… или она его совсем не знала?

— Ну, не мог я ее к себе пригласить! — припарковавшись у гостиницы, неожиданно начал оправдываться Костя. — Я не знал, в каких хоромах она жила за океаном, а потому полдома разворотил, торопился к ее приезду ремонт закончить! А накануне дня, когда с той проклятой кассетой разобрались, строители весь ремонт горячей водой залили! В результате пришлось перестилать паркет, переделывать стены и так далее, — махнул он рукой. — Две недели, считай, заново дом ремонтировал, да еще Виктор в отпуске! Навалилось всего… То, что она поверила бреду на кассете, тоже покоя не давало. Ну, встретился бы я с ней в таком состоянии и что? Вот завтра всех к себе приглашу, там и разберемся.

— Что-то я не понял, — недоуменно посмотрел в его сторону Дербенев. — Ты ведь с ней жить собрался? А в семейной жизни не только праздники бывают, забыл, что ли? Пока ты здесь со своей обидой носился, думаешь, ей легко было? Она ведь к тебе летела, а не в рай, который ты соорудил! Да другая бы на ее месте пять раз успела обратно улететь! Ты уж извини, но мне кажется, не дорос ты еще жениться! Ладно, мы пошли, — протянул он Косте руку на прощание.

Выйдя из автомобиля, он открыл дверцу и помог Вере выбраться наружу.

— Спокойной ночи. Костя, — пожелала она.

— Спокойной ночи.

Высадив Дербеневых, Крылов медленно поехал в сторону кольцевой автодороги. Поставив «Volvo» в подземный гараж и вместо того, чтобы сразу подняться в дом, он вышел на улицу. В комнате Саши светилось окно. Костя присел у водоема на хранящий дневное тепло валун и долго смотрел на отраженные в воде фонари.

«Мы будем открывать на ночь окно и слушать, как стучатповоде капли. Я так люблю засыпать под шум волн или дождя!», — неожиданно вспомнил он слова Анны.

«Только что он будет делать, когда Анна навсегда улетит? Сам себе он это сможет простить?» — вспомнилось следом.

Решение созрело в ту же секунду. Уже через полчаса он нажимал кнопку звонка в квартиру, за дверью которой находилась женщина, которую он боялся потерять до дрожи в коленях, до спазма в горле, до выступившей влаги на ладонях.

— Что случилось? — открыв дверь с зажатой в руках книжкой, испуганно спросила Анна.

— Поехали домой, — стараясь скрыть свое состояние, произнес Костя хриплым голосом, быстро поцеловал ее в щеку и по-хозяйски осмотрелся. — Где чемоданы? В кабинете?

— Костя…

— Аня, я приехал забрать тебя домой, — повторил он тверже. — Помоги лучше собрать вещи.

Анна молча положила книгу на тумбочку и отодвинула в сторону дверцу зеркального шкафа. Без лишних слов он притащил в прихожую чемоданы и принялся складывать в них одежду прямо с вешалками. Закончив с одним чемоданом, начал заполнять второй, но, протянув руку к стоявшим в углу туфлям, заметил, что Анна никуда не собирается, а так и стоит за его спиной в шелковой ночной сорочке.

— А почему ты не одеваешься?

— Потому что я не вещь, которую можно туда бросить, — кивнула она головой на чемодан.

Костя тяжело вздохнул и, продолжая вертеть в руках туфли, присел на банкетку.

— Ну, хорошо! — поднял он взгляд. — Ну, перемудрил в очередной раз… Поехали домой.

— А ты уверен, что мы уживемся? — спросила она, прислонившись к косяку двери. — Я — нет.