– Тебя следует хорошенько высечь, – пробормотал ван де Вельде, задыхаясь. – Ты не просто рабыня, ты сука!

– Ты не прав. – Алтуда приставил острие драгоценной турецкой сабли к огромному животу губернатора. – И ты немедленно извинишься за оскорбление, нанесенное моей сестре.

– Извиняться перед рабыней? Никогда! – взревел ван де Вельде.

Но Алтуда на этот раз кольнул его сильнее, и рев превратился в писк, как будто из надутого свиного пузыря выпустили воздух.

– Ты извинишься не перед рабыней, а перед рожденной на свободе принцессой с острова Бали, – поправил Алтуда губернатора. – И быстро!

– Прошу прощения, мадам… – процедил ван де Вельде сквозь стиснутые зубы.

– Вы так любезны, сэр…

Сакиина улыбнулась ему. Ван де Вельде откинулся на спинку сиденья и больше не произнес ни слова, но уставился злобным взглядом на жену.

Когда дома колонии остались позади, дорога стала намного хуже. Теперь ее прорезали глубокие колеи, оставленные фургонами компании, что выезжали за дровами, и карета опасно раскачивалась и подпрыгивала на ухабах. Вдоль края лагуны до дороги добиралась вода и превращала пыль в жидкую грязь, и нередко морякам приходилось вручную вытаскивать застрявшие задние колеса, помогая лошадям.

Утро уже кончалось, когда они наконец увидели впереди очертания деревянного моста, перекинутого через первую реку.

– Солдаты! – крикнул Эболи. Со своего высокого сиденья он заметил блеск штыков и силуэты высоких шлемов.

– Всего четверо, – сказал Хэл. Его зрение по-прежнему оставалось самым острым. – И они не ждут неприятностей с этой стороны.

Он был прав.

Капрал пикета у моста вышел им навстречу, недоумевающий, но не встревоженный; его сабля оставалась в ножнах, фитиль пистолета не был подожжен. Хэл с матросами разоружили его и солдат, раздели до штанов и погнали назад к колонии, дав несколько выстрелов из мушкетов поверх их голов.

Пока Эболи переводил карету по мосту и поворачивал на проселочную дорогу, Хэл и Нед Тайлер залезли под деревянную конструкцию и привязали под бревнами стоек бочонок пороха. Потом Хэл рукояткой пистолета вышиб втулку бочонка, сунул в него небольшой кусок фитиля и поджег. Они с Недом выбрались обратно на дорогу и побежали за каретой.

Нога Хэла теперь начала сильно болеть. Она распухла и стала горячей, но он старался не обращать на это внимания. Ковыляя по глубокому, доходящему до щиколоток песку, юноша оглядывался назад.

Внезапно середина моста разлетелась комьями грязи, обломками досок и перил, которые рухнули в реку.

– Это не задержит нашего бравого полковника надолго, но, по крайней мере, он намочит штаны, – пробормотал Хэл, догнав карету.

Алтуда спрыгнул вниз и окликнул его:

– Иди на мое место. Ты должен поберечь ногу.

– Да ничего такого не случилось с моей ногой, – возразил Хэл.

– Ничего, если не считать того, что она с трудом выдерживает твой вес, – сказала Сакиина, выглядывая наружу. – Иди сюда немедленно, Гандвана! Чем дольше будешь тянуть, тем хуже будет.

Хэл смиренно забрался в карету и сел напротив Сакиины. Не глядя на парочку, Эболи усмехнулся себе под нос. Теперь уже девушка приказывала, а Хэл повиновался. Похоже, им в спину подул попутный ветер…

– Дай-ка взглянуть на твою ногу, – велела Сакиина, и Хэл поставил ногу на сиденье между ней и Катинкой.

– Поосторожнее, олух! – рявкнула Катинка, подбирая юбки. – Ты испачкаешь кровью мое платье!

– Если не придержишь свой язычок, я тебе и еще кое-что кровью испачкаю, – заверил ее Хэл, нахмурившись.

Катинка отодвинулась от него как можно дальше.

Сакиина ощупала его ногу быстрыми уверенными движениями.

– Нужно бы наложить горячую припарку на эти укусы, они глубокие и наверняка нагноятся. Но для этого нужен кипяток…

Она вскинула на него глаза.

– Придется тебе подождать, пока мы не окажемся в горах, – сказал Хэл.

Затем на какое-то время их разговор прервался, и они просто смущенно смотрели друг другу в глаза. Они впервые оказались так близко друг к другу, и каждый ощутил в другом нечто такое, что изумляло и приводило в восторг.

Потом Сакиина встрепенулась.

– Мои лекарства в седельных сумках, – быстро произнесла она и перегнулась через спинку сиденья, чтобы добраться до багажного ящика в задней части кареты.

Она долго копалась там, ища что-то в кожаных сумках. Карета подпрыгивала на неровной дороге, и Хэл с благоговением смотрел на маленькие круглые ягодицы девушки, обращенные к небу. Несмотря на оборки и юбки, скрывавшие их, он думал, что они почти так же очаровательны, как ее лицо.

Наконец Сакиина забралась обратно, держа в руках лоскуты ткани и какую-то черную бутылку.

– Я пока положу на раны тампон с этой настойкой, а потом забинтую, – пояснила она, не глядя больше в растерянные зеленые глаза Хэла.

– Ох, стой! – Хэл задохнулся, когда смоченный настойкой тампон коснулся его ноги. – Оно жжется, как дыхание дьявола!

Сакиина выбранила его:

– Ты выдерживал хлыст, и выстрелы, и сабли, и озверевших собак! А как только тебя намазали лекарством, ты заныл, как младенец! Сиди спокойно!

Лицо Эболи превратилось в смятый ком татуировок, когда он подавился смехом, но, хотя его плечи тряслись, он не обернулся.

Однако Хэл ощутил его веселье и сам повернулся в его сторону:

– Далеко еще до живой изгороди?

– Еще лига.

– И Сабах там нас встретит?

– Я на это надеюсь, если, конечно, прежде нас не схватят зеленые мундиры.

– Ну, думаю, у нас есть фора. Шредер сильно ошибся, когда припустил за нами в одиночку. Ему следовало собрать всех солдат и преследовать нас в правильном порядке. Думаю, что сейчас к тому же большинство солдат гоняется за другими заключенными, которых мы выпустили. И на нас они сосредоточатся только тогда, когда Шредер вернется к командованию.

– А у него нет лошади, – добавила Сакиина. – Думаю, мы будем уже достаточно далеко, а как только доберемся до гор…

Она умолкла, и они с Хэлом посмотрели вперед, на высокие синие бастионы гор, что заполняли небо впереди.

Ван де Вельде жадно прислушивался к их разговору и наконец решил вмешаться:

– Да, эта распутная рабыня права. Вам удался этот ваш тайный план, к сожалению. Но я разумный человек, Генри Кортни. Отпустите теперь меня и мою жену. Отдайте нам карету и позвольте вернуться в колонию. А в обмен я даю вам торжественное обещание отозвать погоню. Я прикажу полковнику Шредеру вернуть солдат в казарму. – Он повернулся к Хэлу и посмотрел на него, как он надеялся, честным и открытым взглядом. – Я даю вам слово джентльмена.